– Любой моряк из христианского мира знает о лондонских туманах, – ответил Эдмунд. – Они могли разработать этот план много месяцев назад, надеясь на то, что у них будет шанс воспользоваться им. Этельстан, ты полностью уверен, что армия Торкелла до сих пор находится вблизи Баркинга? Вдруг эти мерзавцы двинулись в сторону города так, что твои разведчики не заметили этого, и так, что мы этого не услышали?

– В этом чертовом мареве я не уверен ни в чем, – сказал Этельстан. – Впрочем, до утра они атаковать точно не станут. Они захотят, чтобы их люди были бодрыми и свежими.

– А как насчет людей, которые могли просочиться сюда со стороны реки? – спросил Эдмунд.

– Им придется подождать, пока начнется выгодный для них прилив.

– Когда я пересекал реку вскоре после полудня, прилив уже начинался, – сказал Эдмунд. – А если они уже в городе?

– Не думаю, – сказал Этельстан, стараясь рассуждать, как это делал бы Торкелл, и выстраивая в голове правдоподобный план врага. – Они не станут пробовать войти в город при свете дня, даже в тумане. Думаю, они придут во время четвертой стражи, когда вода из-за прилива вновь начнет прибывать. – Он одобрительно хлопнул Эдрида по плечу. – Молодец, брат, – сказал он. – И в качестве награды ты сегодня ночью отправишься с нами в засаду у ворот Уайтгейт.

Он крикнул, созвав воинов своего отряда, и разослал гонцов ко всем командирам в городе с приказом удвоить стражу на стенах. Затем он повел своих братьев и сопровождавших их воинов по тихим, затянутым туманом улицам по направлению к Уайтгейт.

Если предположения Эдрида были верны, схватка начнется еще до наступления рассвета.

В покоях Эммы весь день стоял полумрак, несмотря на свет, пробивавшийся из высокого окна, и дополнительные свечи, принесенные по ее приказу. Сейчас же здесь вообще стало сумрачно, так что ей, как и всем женщинам, сидевшим возле нее, приходилось щуриться, чтобы сосредоточить взгляд на своей работе – в ее случае это был длинный шов на боковой стороне простого сиртеля из холста. Мать учила ее, что во время войны изящное рукоделие является оскорблением для Бога и тех мужчин, которые рискуют жизнями ради своего господина. Раненые нуждались в теплых практичных одеяниях, чтобы заменить изорванную, дырявую и перепачканную кровью одежду, которую зачастую приходилось срезать с покалеченной плоти. Поэтому уже много дней по всему Лондону женщины сидели за своими ткацкими станками или склонялись над шитьем из простой льняной или шерстяной ткани, таким образом по-своему готовясь к предстоящему сражению.

Когда вошедший слуга сообщил, что отец Мартин, прибывший из Или, просит ее об аудиенции, Эмма резко подняла голову.

Предполагалось, что священник находится с Эдвардом в Или. Что заставило его предпринять это путешествие сюда, особенно в такое время, когда армия неприятеля расположилась лагерем прямо под стенами города?

Укол страха пронзил ее от основания черепа до кончиков пальцев. Кивнув слуге, она приказала принести вина и взглянула на Марго. Встретившись с ее серьезными серыми глазами, она безошибочно прочла адресованное ей послание.

Оставайтесь сдержанной. На вас смотрит слишком много посторонних глаз. Что бы ни случилось, не забывайте, кто вы.

Усилием воли Эмма заставила себя воткнуть иглу в ткань, отложила сиртель в сторону и скрестила руки на груди, чтобы они не дрожали. Марго встала и подошла к ней.

Отец Мартин, который уже успел снять плащ, торопливо вошел в комнату в рясе, края которой были мокрыми и перепачканными, и встал перед ней на одно колено.

– С Эдвардом все хорошо, – сразу сказал он еще до того, как Эмма успела задать вопрос о своем сыне.

При этих словах гора свалилась с ее плеч, но теперь, подавая ему руку и предлагая присесть, она вглядывалась в его лицо, пытаясь разгадать, зачем же он приехал. Прошло уже семь месяцев, как он отправился сопровождать Эдварда в Или, и отец Мартин почти не изменился, разве что под глазами появились складки тревоги и усталости.

– Но ведь все равно что-то не так, – сказала она. – Расскажите мне, что случилось.

– В Или эпидемия, мор, миледи, – сказал он.

Одна из женщин испуганно вскрикнула, и, хотя Эмма остановила ее взглядом, сама она тоже была не на шутку встревожена.

– Продолжайте, – сказала она.

– Многие заболели, некоторые умерли, как старые, так и молодые. Аббатство в Питерборо также поражено этим недугом. Аббат Элси считает, что Эдварду небезопасно оставаться среди болот, так что настоятель и я получили приказ сопроводить его в королевское поместье в Хедингтон. Восемь дней назад мы выступили туда в сопровождении всех нормандских охранников Эдварда. Мы дошли до Нортгемптона, когда непогода заставила нас искать убежища. – Он сделал паузу, чтобы перевести дыхание. – Ваш сын просил нас отвезти его сюда, в Лондон, но, когда настоятель объяснил ему, что он связан священным обетом, обязывающим его подчиняться приказам аббата, Эдвард смирился со своей судьбой. Вы можете гордиться им, миледи. – Он улыбнулся ей невеселой усталой улыбкой. – Тем не менее я здесь по распоряжению Эдварда, который просит вас встретиться с ним в Хедингтоне, хотя я и предупреждал его, что это может оказаться не в ваших силах.

Она представила себе Эдварда, рассерженного тем, что, вопреки его желанию, ему не позволили встретиться с ней, и стремящегося быть отважным этелингом, тогда как на самом деле он всего лишь маленький мальчик, который хочет к своей маме. Сердце ее сжалось от боли.

– Боюсь, что вы правы, – сказала она. – Вам придется разочаровать вашего юного господина, когда вы вернетесь к нему. В мое отсутствие ему нужно обращаться за утешением к Уаймарк. – Она заметила, как на лицо отца Мартина набежала тень, и сердце ее снова оборвалось. – Что случилось?

– В то утро, когда мы покидали Или, заболел Роберт. Его мать осталась там, чтобы ухаживать за ним и другими, страдающими от этой болезни.

Она почувствовала у себя на плече ладонь Марго и, протянув руку, пожала ее, чтобы успокоиться после таких неутешительных новостей.

– А как выглядит этот недуг? – спросила Марго.

– Начинается он с головной боли и лихорадки, после чего желудок схватывают болезненные судороги. Тело отвергает любую еду.

– Это кровавый понос, – пробормотала Марго. – Те, кто был слаб с самого начала, погибнут, а сильные, как Роберт, – Эмма почувствовала, как Марго ободряюще сжала ее плечо, – выздоровеют. Тем не менее было весьма мудро отослать Эдварда оттуда. Отец, до вас доходили какие-нибудь слухи о других случаях этой болезни, когда вы ехали на юг?

– Ни единых.

Марго удовлетворенно кивнула.

– Эта болезнь порождена дурным воздухом болотистой местности, – сказала она. – Эпидемия, скорее всего, не выйдет за пределы Восточной Англии. – Она тяжело вздохнула. – И все же не нравится мне этот туман, который опустился сейчас на Лондон. – Взгляд ее, казалось, расфокусировался, и она пробормотала: – Воздух очень вязкий и зловонный, и я боюсь, что он пропитан дурными настроениями. От этого может помочь чертополох святой Марии, начну-ка я его отваривать. – Она кивком головы подозвала служанку. – Как будто у нас тут нет других бед, чтобы досаждать нам. – И, сокрушенно качая головой, она торопливо вышла из комнаты.