Ты в красивой квартире, и Артём знает, что делать. Он сильный. Ты должна верить ему.

Возвращаюсь в ванную и нахожу на тумбочке чистую футболку и треники. Артём оставил для меня, видимо. Одеваюсь, подвязываю штаны, чтобы не сваливались. Мурашки бегают по коже, мутит. Надо бы поесть, наверное.

Артём откажется от меня: Адель подыщет нужные аргументы. Столько денег надо отдать! Столько рисков ради шлюхи, которая сама выбрала такую судьбу. Зачем ему это?

Зубы стучат. Если Истомин сдаст, меня снова увезут на ту дачу.

Так-так-так. Куда же мне деться? Что же сделать? Я бы сбежала, если бы точно была уверена, что малышам не навредят. Ношусь от окна к окну, этаж восьмой — не слезть. Дверь заперта. Да и куда идти в трениках? Паспорт в съемной квартире, туда точно нельзя.

Съедаю бутерброд с маслом и сыром, и почти сразу меня тошнит, едва успеваю добежать до унитаза. Не могу есть. Совсем не могу.

Вновь беру планшет и открываю почту. Быстро пишу Наире: «Привет! Как там атмосфера?»

Наира не отвечает. Дрыхнет, как обычно? Я авторизуюсь в соцсети и пишу Софии: «Привет! Ты работаешь сегодня?»

София — мастер маникюра в салоне Адель, где мы приводим тело, волосы и ногти в порядок. Некоторые девочки ходят «налево», и эти сплетни среди персонала трутся без остановки.

В ответ получаю торопливое голосовое:

— Галя! Тут такое утром было, мы все обалдели! Тебя мужчина забрал, правда? Девочки только об этом и говорят!

Сердце глухо тарабанит.

«А что было?»

— Высокой, зеленоглазый. Как взглянет — душа в пятки. Я его узнала сразу: тот же самый, что летом из-за тебя ругался. Залетел, сразу потребовал позвать Адель. И к ней такой: «Ирина Белякова, поговорить надо». Адель аж в лице поменялась, когда его увидела.

«Из-за меня ругался летом? Почему ты не сказала раньше?»

— А ты не знала? Ты была сама не своя после отпуска, я не хотела напоминать. Летом Адель ему Лину с чемоданом отправила. Он разозлился. Приехал и давай требовать, чтобы предоставили тебя немедленно. Заявил, что так больше шутить не нужно. А тут снова появился и такой: «У меня к тебе дело». Я сразу поняла какое. За Галинкой нашей. Не выдержал! Счастливая ты!

Тру плечи. Боже. Боже. Артём забрал меня тогда от спортсменов. Специально приехал к Адель и потребовал именно меня. А я все те дни так сильно по нему скучала.

Адель, получается, лгала, что он звонил и просил других девочек. А я верила!

Подтягиваю треники. Какая же глупая! Артём столько усилий приложил, чтобы свозить меня в отпуск, параллельно работал с прокуратурой, выводя на чистую воду плохих людей. Из-за этого маялся, злился. Теперь все его слова о том, что нам нужно пока скрывать отношения, видятся иначе. Может быть, он хотел защитить меня? Рассказать, разумеется, не мог. Такими вещами даже с женами не делятся, и уж тем более с проститутками. Истомин не доверял мне. И правильно. Я самой себе не доверяю.

«А о чем они говорили с Адель сегодня?»

— В кабинете общались почти полчаса. Она до сих пор так и не вышла. Мы даже проверяли, живая ли. Он тебя выкупил? Расскажи, как все случилось? Романтично?

«Потом».

Очень романтично, когда любимый мужчина вытаскивает тебя из тачки клиента. Романтичнее не бывает.

Какая я гадкая!

Срочно нужны таблетки. Руки дрожат. Проверяю сумку, шарю по потайным кармашкам — пусто. Всё забрал, зараза. Аптечки у него дома нет. Пока ищу, выгребаю вещи и посуду из шкафов. Мне кажется, где-то они должны быть. Где-то тут.

Со звонком в дверь вдруг осознаю себя в полном бардаке. Вновь пугаюсь.

Артём заходит и застывает, оглядывая кухню. Я жадно его рассматриваю — живой. Боже, спасибо!

— Ты решила устроить генеральную уборку? — насмехается Истомин. Приподнимает брови.

На мгновение закрываю глаза. Я безумно, просто до визга скучала по этой его мимике. По нему всему.

— Да. Ничего?

— Ничего. — Он смотрит внимательно. — У меня психотропов нет, можешь на место всё положить. Но если будешь хорошей девочкой, дам затянуться сигареткой.

Губы дрожат в порыве улыбнуться. Если бы я не была так взвинчена, оценила бы шутку.

— Я и не искала, — пожимаю плечами. Беру тарелочки и бережно складываю на место. Саму же потряхивает. — Они мои. Отдай, пожалуйста. Там чуть-чуть осталось. Я допью. Это курс! Курс лекарств. Нужно пройти его до конца, и потом я перестану их пить.

— Прости, Алин. Я их выбросил.

— Что? Зачем? Они же безвредные! Они... — Беру чашку и от злости разбиваю об пол. Потом до смерти пугаюсь. — Артём... прости. Ты меня отправишь обратно? Скажи сразу, к чему готовиться. Я все понимаю. Все знаю. Я просто не могу находиться в неведении.

Он прочищает горло.

— Нет, пожалуй, я не сдам тебя в секс-рабство из-за разбитой чашки.

Растерянно развожу руками:

— Спасибо.

— Пожалуйста.

Я смотрю на осколки. Глаза наполняются слезами.

— Артём, кажется, у меня проблемы.

— Проблемы будут у Ирины Беляковой. А у тебя, малыш, начинается реабилитация.

Глава 52

Однажды я была в твоей ситуации. Много-много лет назад, моя хорошая. Но я выбралась, и ты тоже выберешься. Нет, не смотри так на меня. О, и не отворачивайся. Хорошо, я не буду сегодня обращаться к тебе. Ты имеешь право злиться и замыкаться. Сделай это, если тебе так хочется.

Я поделюсь тем, что сказала бы себе двадцатилетней, — юной, запутавшейся, несчастной, — если бы могла перенестись на тридцать лет назад. А ты просто послушай. Ты ни в чем не виновата, милая. Ты особенная, красивая, умная, несмотря на то что говорили тебе родители. Ты ни разу в жизни никому не пожелала зла. И то, с чем ты сейчас борешься, — это очень страшно.

Ты хрупкая девушка, руки-веточки, но держишь ношу размером с дом. Она давит на тебя и днем, и ночью. Никто, кроме нас двоих, не знает, что она не дает тебе дышать. Тс-с, ты имеешь право на секреты, и я никому не скажу об этом.

Знаю, моя девочка, что ты такого себе не хотела. Не желала, не стремилась. Твои мечты всегда были о другом. Ты видела, что этот мир бывает гадким, что люди в нем могут лгать, причинять боль, притворяться, но думала, что с тобой подобного не случится. Ведь ты умная. Настолько