его кукол. Насколько тонкая работа, удивительная просто-таки… а еще он авторитарен. Им всем это было нужно.

Кровь не останавливалась.

– Я рубашку вымазала.

– Постираешь.

– Я не умею.

– Тогда я постираю. Я умею.

– Ты вообще талантливый, как я посмотрю. – Она все-таки улыбнулась.

Бледное лицо с запавшими глазами. Острые скулы. Серые губы. Ее бы снотворным напоить да спать уложить, но ведь обидится. Может, конечно, потом и поймет, но хватит ли этого, чтобы через обиду переступить? Женщины порой поразительно упрямы.

– Я вспоминаю снова и снова… мы свернули на старую дорогу. Случилась авария. Но нас нашли. Предполагаю, что очень быстро.

– Предполагаешь?

– Восприятие искажено. Нас нашли… возможно, они ехали следом. Выбирали момент. Помнится, в заключении указывалось, что шины были в неудовлетворительном состоянии. Возможно, на это был расчет? На то, что по дороге шина лопнет и мы вынуждены будем остановиться?

Милдред была теплой, даже горячей. И кровь пыталась остановить.

– Садись. – Лука сам опустился на пол, скрестил ноги и притянул эту упрямую женщину. – Закрывай глаза и отдохни. Постарайся ни о чем не думать.

– Я стараюсь, но…

– Плохо стараешься.

– Это да… так вот, нас бы не нашли. И да, логично. Одиночке сложно было бы справиться с тремя, оставался бы шанс, что кто-то уйдет, а вот если двое… или трое…

– Даже трое?

– Машина перевернулась. Дэйви скончался. Я была жива, но не в самом лучшем состоянии… Кто-то сумел переместить машину со старой дороги на действующую. Кто-то восстановил экспозицию. И сделал это аккуратно. Кто-то переправил и меня, и Дэйви… и чем-то накачал меня напоследок, иначе я не могу объяснить провал памяти.

– Потеря сознания?

– Но потом оно вернулось и было смазанным. У меня хорошая память. Сейчас еще и тренированная, а тогда была просто хорошая. Но я не к тому. Чучельник забрал Элли. А вот тот, кто остался… было слишком много работы для одного человека.

Пожалуй что так.

Машина… зачем было ее трогать? Старая дорога, конечно, вплотную подходит к трассе, но не настолько, чтобы это было вовсе незаметно.

– Или она не так и сильно повредилась? – Милдред морщила лоб. – Я помню, как меня вытаскивали… то есть мне кажется, что я помню, как Элли меня вытаскивала. Но не помню, так ли сильно была повреждена машина. Если допустить, что она оставалась на ходу, то логично было бы просто ее перегнать. А если нет?

– На ходу. – Лука перебрал возможные варианты, включая чертова дракона, который спустился с небес, чтобы переместить раздолбанную колымагу с одной дороги на другую. Перебрал и отверг каждый.

Дракона тоже. Дракона определенно заметили бы.

– Значит, усадить меня, перегнать. Перевернуть? Никто ведь сперва не заподозрил, что Элли… А потом было поздно.

Милдред втянула носом воздух.

– Кажется, прекратилась.

– Я бы тебя запер.

– Где?

– Где-нибудь в тихом, спокойном и безопасном месте.

– Знаешь, это звучит одновременно и пугающе, и привлекательно. Я бы не отказалась пожить в тихом, спокойном и безлюдном месте. Потом. Когда все закончится. Но даже если машину просто перегнали, перевернуть ее в одиночку можно, хотя и непросто. Воссоздать картину аварии. У них было не так много времени. Трасса действующая, пусть и не совсем чтобы сезон, но кто-то мог ехать, увидеть… Конечно, он бы сказал, что пытается помочь, и, быть может, ему бы даже поверили. Сначала. Но потом все равно возникли бы вопросы. Да и как бы он назад вернулся? Чучельник забрал Элли… ждать с добычей, пока подельник возится, выполняя поручение? Элли в отключке, но там жарко, а она после аварии. Вдруг бы умерла?

– Думаешь, его это заботило?

– Думаю, что да. Понимаешь, пока все, что мы узнали о Станиславе Эшби, указывает на то, что он не желал случайных жертв. Он был заботливым человеком.

– Чокнутым только.

– Это да, но все равно заботливым. Он не стал бы мучить девушку без нужды. Да и вообще… я начинаю думать, что ошибалась.

– В чем?

– Во всем. – Милдред прижалась к нему. – Это не совсем чтобы безумие… то есть безумие тоже, но не то, которое представляют люди. Он определенно не был садистом. Да и опять же… оставалась вероятность, что его заметят рядом с местом аварии. Нет, он должен был уехать. Уехать и унести Элли туда, где он держал жертв. Тихое закрытое место. И скорее всего, добраться до него непросто. А значит, его сообщник остался бы один. И надолго.

Это да, Эшби потребовалось бы время.

От места аварии до городка около часа езды. В одну сторону. И обратно. Даже если то самое тайное место находится где-то поблизости, в чем Лука изрядно сомневался, пока девчонку отнесешь, пока закроешь, пока убедишься, что она не выберется…

– Как минимум два с половиной, а то и три часа. Это слишком долго. Конечно, его подельник мог бы спрятаться где-то среди камней или в условленном месте и там ждать возвращения, но не верю, что так оно и было, – она потерла нос и пожаловалась: – Чешется. Всегда, когда кровь идет, оно потом чешется.

– Предупреждает, что в следующий раз мозги вытекут.

– Было бы чему, – усмехнулась Милдред. – Знаешь, я вот все больше убеждаюсь, что их как минимум двое. Один указывает, второй исполняет. Он учил обоих. И брал с собой на охоту. А когда умер, парни притихли… надолго притихли.

Первый работал. Второй ждал.

Отогнал машину куда-нибудь подальше. Может, изобразил поломку. То же спущенное колесо. В пустыне и трассы бывают опасны, и колесом никого не удивить. Пара миль от места аварии, и можно честно говорить, что оказался там случайно, что до места этого не доехал.

День неудачный. У всех.

Потом подсадил первого и убрался с глаз долой. Возможно, в ту же Тампеску или еще куда. Проклятье!

– И хорошо, – добавила Милдред и закрыла глаза, – если их только двое…

Глава 25

Я проснулась ближе к полуночи.

Открыла глаза. Поморщилась – луна светила в окна, и свет ее был ослепительно ярок. Повернулась. И не удивилась, увидев Томаса, который лежал на самом краю кровати. Этак шелохнется – и грохнется на пол.

Но он не шевелился. Лежал. Дышал и то через раз.

Не стоило бы на него пялиться, но я пялилась. Подмечала. Вот и подбородок жесткий, но с ямочкой. Щетина пробивается. Колючая, наверное. И тянет потрогать и ее, и подбородок, и розовое ухо, которое кажется полупрозрачным. Но я держусь. Проснется ведь.

А он устал. И я устала. И мы оба такие усталые, что по-свински дрыхнем в одной кровати. На щеке у