И все равно сани двигались с такой скоростью, которая Нана и не снилась. В этом не было ничего удивительного – северные кони умели ходить по снегу в отличие от пиннаринской неженки Нана.

– Пошла засранка! Что ты ползешь, как мертвая! – приговаривал ямщик.

Эта знакомая картина, какими полнятся все зимние дороги от Нелеота до Северной Лезы, весьма обрадовала Эгина. В конце концов, это был первый человек, встреченный им с того момента, как они утром свернули на суэддетский тракт возле заброшенного лесничества.

– Э-гей! Мужик! – заорал Эгин, со всей возможной прытью скача по сугробам к выходу на просеку. – Подожди! Дело есть!

Услышав голос Эгина, мужик натянул поводья и остановил лошадь. Кнут, однако, откладывать он не спешил. В самом деле, что хорошего можно ожидать от «деловых» встреч в зимнем лесу?

– Доброй ночи! – начал Эгин, приблизившись к саням на расстояние, с легкостью преодолеваемое голосом, но не кнутом.

– Ну, доброй.

– Я и мой слуга попали в беду. Нам нужна помощь. Не мог бы ты довезти нас до Малых Пней?

– Так это же в другую сторону!

– Как это «в другую сторону»?

– Да так. Возле лесничества надо было вправо забирать.

– А указатель на что? Там ясно написано было. На Малые Пни – сюда.

– Да кто ж на указатели-то смотрит! Дорогу знать надо!

В словах ямщика была посконная крестьянская правда. Эгину не хотелось спорить. Хотелось ему одного – увидеть сейчас перед собой того выродка, что перевернул указатель. «А может, я его уже и видел сегодня», – пришло в голову Эгину, когда он вспомнил об оборотне Дроне со Змеиного Брода.

– Хорошо. Ну а куда эта дорога ведет?

– Там тупик, – ямщик махнул перед собой рукавицей.

– А в тупике что?

– Замок моей госпожи.

– И как зовут твою госпожу?

– Госпожа Еля.

– Благородная?

– Еще какая благородная! Из самой Суэддеты баре свататься так и ломят!

– Довезешь нас туда?

– Не-е. Не довезу. Сами езжайте, коли охота есть.

– Не на чем нам. Одна лошадь от волков сбрендила. Вторая еще вчера вечером околела.

– Так то ваша там лежала, что ли? – повеселевший ямщик кивнул головой на дорогу за своей спиной.

– Наша.

– Только кости и лежат. Ох и почистили ее серые! – ямщик потер ладонью о ладонь, словно бы радовался волчьей удаче.

– Вот и я говорю – довези нас к своей госпоже. Я хорошо заплачу.

– Довезти-то я могу. А что толку?

– Как это – «что толку»? – удивился Эгин. – Мы там переночуем у твоей благородной госпожи. А утром уедем. За деньгами дело не станет.

– Да положить моей госпоже на твои деньги, иноземец! – беззлобно заметил ямщик. – У нее своих столько, что она ими до Суэддеты дорогу может замостить.

Эгин почувствовал, что его аргументация зашла в тупик. Но упускать такой шанс ему тоже не хотелось.

– Уверен, твоя госпожа не будет возражать, если мы переночуем на сеновале. А тебе тоже пять золотых лишними не будут, верно?

Глаза ямщика алчно блеснули.

– Ладно, если невтерпеж, садись. Но смотри: если госпожа скажет «нельзя», значит придется вам под стеной ночевать. А потом топать назад, не солоно хлебавши. А пять золотых уже тю-тю. В жизни такого не припомню, чтобы моя Елюшка кого-то постороннего в замок переночевать пускала. Я при ней уже скоро пять лет как конюх.

«Целых пять! Вот она, конюхова Вечность!»

Эгин не улыбнулся.

5

Замок, как оказалось, располагался совсем не далеко от того места, где стали на ночлег Эгин и Есмар. На карте Эгина он тоже, как ни странно, был обозначен и именовался Девичьим.

Замок был древним и шикарным. С первого взгляда было видно, что за последние сто лет он подвергался множественным перестройкам, достройкам и усовершенствованиям. Чувствовалось, что деньги у хозяев и впрямь водятся, поскольку возня с родовыми гнездами – дело разорительное.

Было за полночь. Тем не менее, один из флигелей был ярко освещен от первого до четвертого этажа. Оттуда разносились мелодичный плач лютен, кряканье дудок и хмельной женский смех. Эти жизнеутверждающие звуки достигали даже караульной будки, у которой ямщик остановил сани, где сидели Эгин и Есмар.

– Это кто такие? – спросил ямщика рослый детина в нагруднике и с огромным тисовым луком на плече.

«Зачем ему лук, когда при его службе полезней короткий меч?» – спросил себя Эгин.

– Ночевать просятся, – отвечал за Эгина ямщик.

– Не велено.

– Вот и я им говорил, что не велено. Не верят.

– Чем умничать, так лучше бы госпоже своей доложил, – предложил Эгин.

– Госпожа занята. Так что заворачивайте отсюда.

– Я дам тебе золотой, если доложишь, – гнул свою линию Эгин.

– Не велено.

– Дам два, – нагнетал Эгин.

– Не велено.

– Дам три.

Караульный отрицательно покачал головой. Сама неподкупность.

– Я же тебе говорил, – доверительно сказал ямщик. – Предупреждал тебя по-человечески.

– Дам четыре.

Ямщик, которого вся эта сцена успела утомить, сбросил вещи Эгина и Есмара с саней и, легонько наподдав лошади, поехал в сторону конюшен по своим делам.

– Дам пять, – не отставал Эгин.

Когда счет дошел до двадцати, караульному наконец-то надоела эта лестная для его самолюбия торговля.

– Ладно, сворачивайтесь. Не то я сейчас кликну подмогу. И тогда вам мало не покажется.

Угроза была серьезной. Но Эгину очень не хотелось отступать. Отказаться от теплого ночлега хотя бы и в сухом сене, находясь от него на расстоянии двух метров да и еще после всего того, что они с Есмаром пережили этой ночью?!

– Отличный лук, – сказал Эгин, указывая на лук караульного.

– Еще бы! Из самого Ласара приволок! – не удержался тот.

– Дай мне его, а? – в свою просьбу Эгин вложил весь остаток своей воли.

– Это еще зачем?

– Да просто заценить, – тихо сказал Эгин, буравя караульного взглядом.

– Ну держи, коли охота.

– И одну стрелу.

– Ну, держи и стрелу, – протянул Эгину стрелу караульный, не отдающий себе отчета в своей неожиданной сговорчивости.

Завладев луком, Эгин поднес стрелу к губам и прошептал Слова Легкости. Он вложил стрелу в лук, опер его о землю и, сконцентрировав на этом движении всю свою силу, тщательно прицелился и натянул неподатливую тетиву.