к побережью. Немцы дошли до Брюсселя (уже пятая взятая ими столица), захватили Антверпен и Камбре. «Это, – констатировал Черчилль, – один из самых жутких периодов в долгой истории Франции и Британии».

Луч надежды мелькнул в мае, когда эксперты из Блетчли-парк[66] обезвредили самое грандиозное из тайных орудий Германии. Команда дешифровщиков под руководством математика Алана Тьюринга создала машину, способную взломать «Энигму» – секретный код люфтваффе. Код генерировался специальным аппаратом, модифицированным немцами на основе польской модели, и менялся каждые 24 часа. Провидческие способности машины Тьюринга использовались только в критических ситуациях, и военное руководство было вынуждено допустить потопление многих судов, лишь бы не выдать, что у них есть доступ к немецким шифрам. Это достижение, вероятно, можно назвать величайшим прорывом тех лет, но трагически ограниченным военными реалиями.

Вечером 26 мая 1940 года англичане начали операцию по спасению солдат Экспедиционного корпуса, зажатых на пляжах Дюнкерка, – «Динамо». Ради совершения этого чуда призвали все до единого суда, всевозможные шхуны и лодки, но из-за несостоятельности руководства и критических обстоятельств несколько отрядов все равно осталось на том побережье.

На следующий день отрекся от престола король Бельгии; как и другие европейские правители оккупированных фашистами стран, он был сыт по горло. «Мы должны завладеть континентом, – заявил Черчилль, – чтобы проделать свой путь со всеми остановками через “катастрофы и горе”». Одна такая огромная катастрофа уже произошла – захват Парижа. Неужели впереди ждало что-то еще хуже? 2 июля Гитлер приказал своему штабу подготовить детальный план вторжения в Британию. Этот план приоткрывал то, что в полной мере проявится позже, – беспорядочное и путаное сознание фюрера. Даже Геринг не верил, что возможно создать необходимые для вторжения условия.

Но если нация ничего не знала о возможном нападении, то вряд ли по вине правительства. Разговоры о переплавке кастрюль, сковородок и чайников в «спитфайры» и «бленхеймы» подпитывали пламя энтузиазма в стране. В 1943 году еженедельно собирали по 110 000 тонн металлолома. В печи отправлялись и металлические перила, включая демонтированные из роскошных усадеб. «Великое кастрюльное наступление», в ходе которого британских женщин убеждали «отдать нам ваш алюминий», оказалось пугающе успешным после того, как в его поддержку выступила леди Ридинг. Спустя считаные минуты после речи, в которой звучал призыв к сестрам, она шла домой и видела, как к ближайшим пунктам приема уже стекаются женщины с кастрюлями в руках.

И эта лихорадочная отдача не ограничивалась армией женщин. Знаменитой Детской группе утиля предписывали искать что угодно полезное – и они откликались, ловкими ручками собирая то, что требовалось нации. «Мусорка будет всегда», – распевали они на мотив патриотической песни «Англия будет всегда»[67]. Ходили истории о ветеранах Первой мировой, предлагающих сдать свои протезы, хотя им вежливо отказывали. В 1943-м официальная статистика утверждала, что каждая английская семья обеспечила порядка полутонны утиля.

Призыв экономить бумагу не миновал даже библиотекарей. Частные коллекционеры сдавали в макулатуру все, что не представляло общенациональной ценности. Любую бумагу требовалось беречь, а подарочные упаковки просто запретили. К 1945 году Национальное книжное движение (National Book Drive) сдало более 100 миллионов книг. Тем временем ограничительные нормы ввели на все продукты питания, кроме хлеба, овощей, субпродуктов, дичи и рыбы. В результате общий уровень здоровья повысился, но также распространился и метеоризм. Люди по-прежнему сохраняли бодрость духа. Пока солдаты воевали, гражданские старались от души посмеяться и над обстоятельствами, и над врагом, при этом трудясь, ремонтируя, копаясь в свалках и насвистывая. Потешная вывеска над пабом изображала Гитлера с его характерной прической и усами, а подпись гласила – «Кабанья башка». Комедии достигли вершин жанра – будь это постановки в мюзик-холлах, по радио или домашние спектакли.

И хорошо, что так. Гитлер, начав летом 1940 года Битву за Британию (под таким названием она потом вошла в историю), ставил эксперимент, проверяя готовность страны к сопротивлению; немецкое Верховное командование осознало, что если их войска не смогут нейтрализовать противовоздушную оборону острова, то нацистские планы в Европе, не говоря уже о вторжении собственно на острова, ставятся под угрозу. Интенсивность налетов увеличилась, главной мишенью служили лондонские, а также ливерпульские, манчестерские и бристольские доки. Операцией руководил Геринг, выступавший против огульных бомбардировок по гражданским, не видя в этом никакой стратегической выгоды. К концу сентября погибло 1500 мирных жителей, но к началу ноября немцы уже не пикировали на Лондон. Их пилоты и их самолеты исчерпали свой запас полезности. Однако на европейских территориях, находящихся «под влиянием Германии», террор и насилие становились все кошмарнее. Тысячи младенцев, мальчиков, девочек, увечных мужчин и женщин бесчеловечно мучили, сжигали и расстреливали в траншеях.

* * *

Впрочем, Гитлеру никто не смел перечить, и по его приказу 14 ноября 1940 года в руины превратился город Ковентри. На сделанной тогда фотографии между рядами мертвых тел неподвижно стоит священник. Оксфорд же участь сия миновала, поскольку в случае удачного вторжения Гитлер намеревался сделать его столицей оккупированной Британии. По той же причине он решил не разрушать Париж.

При этом Россия, воспринимавшаяся Гитлером как наследственный лидер «вырожденческих» славянских народов, не заслуживала, по его мнению, столь любезного обращения. Он вовсе не собирался соблюдать пакт Молотова – Риббентропа, подписанный год назад. Гитлер издал декрет, в котором говорилось: «Борьба с Россией – это борьба идеологий и расовых различий, а потому она должна вестись с беспощадной жестокостью». Это не та война, где уместна «рыцарственность», заявлял он. Слова злобы, насилия и смерти вылетали с губ фюрера, словно из каких-то тайников ада. Гитлер сообщил своему окружению, что его великое вторжение в Россию начнется 20 мая.

Истребление людей любыми подручными способами продолжалось. За один только день бомбардировок Белграда погибло семнадцать тысяч мирных жителей. Югославия капитулировала, страну расчленили. Оккупированная Сербия уступила место лидера союза балканских народов только что созданной фашистской Хорватии; последствия этого будут ощущаться много десятилетий спустя после окончания войны. В другой части Балкан греческий диктатор Метаксас отказался выполнить требование Италии о сдаче греческих портов. Италия предприняла попытку захвата Греции, в основном чтобы впечатлить Германию, и считала это «простым для выполнения» делом, но атака быстро захлебнулась в водовороте потерянных ради государственных амбиций жизней. Упрямые греки вытеснили слишком самоуверенную итальянскую армию обратно в Албанские горы. Однако эта вспышка надежды на свободную Европу угасла, когда немцы пришли на помощь союзнику. Грецию поделили между странами оси.

* * *

Началась и еще одна крупномасштабная аннексия. Ранним утром 22 июня 1941 года Германия напала на Советский Союз. Воздушным атакам подверглись 67 аэродромов и пять городов, затем фашистские войска пересекли границу и приступили к продвижению вглубь страны. В Румынии произошла массовая резня евреев. Совсем не такую войну представляли себе люди. Немцы приближались к Москве, оставляя за собой след из колючей