Не смог сдержать улыбки. Вот, значит, как? Второй шанс?

– Видел аномалию около вагона? – вдруг спросил Олег.

– Заметил, да.

– Это я ее создал. – В голосе сквозила грусть. – Просто подумал, что неплохо бы здесь быть аномалии, и она появилась. Понимаешь, Артист? Просто появилась! Из ниоткуда!

Сержант Говорков опустил взгляд и задумчиво произнес:

– Что же я такое?

– Ты – совершенство! – раздался голос от дверного проема.

Теперь-то Артист узнал его сразу и схватился за автомат, одновременно разворачиваясь.

Лыка выстрелил.

Первая пуля попала в приклад «калашникова», расщепив его, вторая пробила левый бицепс. Следующая, скорее всего, должна была стать смертельной, но Олег резко дернул Артиста к себе и заслонил, приняв остаток очереди себе в грудь и живот.

Вскрикнул. Но не упал, а метнулся вперед и страшным ударом отбросил Лыку к дальней стене вагона. После чего сделал несколько шагов и рухнул на пол.

– Олег! – позвал Артист.

Он сидел, держась за простреленную руку. Когда Говорков не отозвался, встал и подошел к нему. Опустился рядом и развернул на спину.

Три раны на груди, две на животе.

В этот момент по составу пробежало металлическое клацанье ударно-тяговых устройств, соединяющих вагоны, и поезд тронулся.

Олег застонал и посмотрел на Артиста полным муки взглядом.

– Так больно…

– Знаю, дружище, знаю.

– Нет, Артист, не знаешь…

Конечно, не знает, даже близко не представляет! Но что он еще мог сказать? У него не имелось при себе ни аптечки, ни бинтов. Последние события развивались настолько стремительно, что об экипировке речи и не шло.

– Потерпи, Олег, потерпи! Твои раны затянутся, тело восстановится, – проговорил Артист. – Артефакты помогут. Если эти не сработают, я принесу все, какие только смогу найти.

– На следующей станции нас ждут врачи, – произнес вдруг Лыка. – Они помогут. Не дадут ему умереть. Он уникальный образец! Я не хотел в него…

– Ясен перец, сука, ты в меня хотел! – огрызнулся Артист и почувствовал, как Олег нашел его руку и сжал в своей. – Что, дружище?

– Я… не хочу.

– Чего не хочешь?

– Врачей. Не хочу… Чтобы они меня лечили, а потом ставили эксперименты. Я ненавижу их всех.

И когда он это произнес, на его лице вдруг так отчетливо проступили черты Барса, что Артист отпрянул.

– Значит, сам поправишься. Ты вон после какого взрыва уцелел.

– Какого взрыва?

– А, ну да, – спохватился Артист. – Это же был… не ты.

Рука болела, рубашка вся вымокла в крови.

– Подожди, я перетяну руку себе. Я в отличие от некоторых не умею исцеляться, – попытался он неуклюже пошутить. Вытащил нож и разрезал на полоски штанину – до чего получалось дотянуться. Наложил повязку и затянул, вскрикнув от пронзившей боли.

– Тварь ты, Смешной! – нашел на полу какую-то щепку и обозленно бросил в Лыку.

Тот лишь вяло пошевелил пальцами.

Поезд тем временем набрал ход. Мимо мелькали дома, гаражи, магазины, переезды с вереницами машин, ожидающих подъема шлагбаума. Город погружался в сумерки.

Ветер залетал в вагон и холодил кожу. Вскоре урбанистические пейзажи сменились полями, лесопосадками и растущими вдоль насыпи зарослями.

Артист продолжал кромсать штанину. Из полученных лоскутов сделал тампоны и приложил к ранам Олега.

– Нет, – попросил тот.

– Что «нет»?

– Пусть течет.

– Почему?

– Я не помню… – Глаза раненого закрылись, и после паузы он продолжил: – Не помню всего, что делал он… Делал этими руками, этими зубами… Но я видел последствия. И я не хочу быть им.

– Ты и так не он! Ты не эта мразь – Барс, ты – сержант Олег Говорков, который спас многих людей.

– Но и многих погубил.

– Это был не ты! – горячо воскликнул Артист.

– Ты не понимаешь, – с едва уловимой грустной улыбкой произнес Олег. – Он всегда будет жить внутри меня, как я жил внутри него. Он не смирится с моим превосходством. И в один прекрасный момент вырвется наружу. И что тогда произойдет, не может сказать никто.

Артист понимал, что сержант прав. Но еще он прекрасно осознавал, о чем именно просит Олег. И от этого крупная дрожь сотрясала все тело, легким не хватало воздуха, глаза жгло от слез.

Пальцы все еще сжимали рукоять ножа. Он поднял его и посмотрел на матовое темно-серое лезвие.

– Нет, Артист, не делай этого… – Лыка заметил его жест. – Не делай! Нет! Ты не понимаешь, как он важен!

Голос слабел с каждым произнесенным словом, но он все равно пытался говорить, даже попробовал ползти.

Нижняя часть тела не слушалась, и Лыка толкался локтями. Изо рта стекала темная, почти черная кровь. Не дотянув до Олега полутора метров, Лыка вытянул руку со скрюченными пальцами в последнем отчаянном жесте, после чего глаза закатились, он ткнулся лицом в пол и больше не шевелился.

– Все я понимаю, – ответил ему Артист и посмотрел на Олега.

Тот лежал, тяжело дыша, из ран на груди текла кровь.

– Артист…

– Да?

– Ты говорил, что мы были друзьями… потом, после того, как я убил Барса.

– Были. Ты и сейчас для меня друг.

– Я рад этому, Артист. Знаешь, однажды друг пришел ко мне за помощью, а я отказал. Потом жалел об этом всю жизнь. Не совершай такой ошибки. Если ты мой друг, то помоги мне.

Помочь…

То, о чем Олег просил, сложно было представить даже в страшном сне. К горлу подступил ком.

– Ты же знаешь, что так надо, – продолжал сержант. – Надо не только мне. Всем! Эта цепь так и будет тянуться бесконечно… Если ты не оборвешь ее.

Ветер по-прежнему врывался в открытую створку, но кожа не чувствовала прохлады и горела огнем.

Крепко держа Олега за руку, встретился с ним взглядом.

Что-то внутри сломалось. Слова Лыки «уникальный образец» всплыли в памяти. Олег не образец! Как Артист уже однажды сказал, Олег Говорков – настоящий человек! И он заслужил остаться им навсегда!

– Дружище… ты же понимаешь, что исполнить твою просьбу я могу только одним способом.

Несчастный сглотнул и сказал:

– По одному в левой руке, груди, правом плече. По два в каждом бедре и правом боку.

Итого десять, мысленно подсчитал Артист и еще сильнее ужаснулся.

– Ты готов к этому? Ты точно этого хочешь?