— Потому что магический контракт о неразглашении информации висит над каждым жителем темных земель, — неторопливо начал объяснить мужчина. — Раньше некоторые инормирцы слегка… неадекватно реагировали на то, что их вещь в будущем обретет сознание. Могли, например, закинуть в колодец. И, представляете, оживает эта важная вещь — а вокруг нее только темнота и вода! И до людей не дозваться. Кошмар какой?

— Не то слово, — не слишком уверенно согласилась я.

Как по мне, так ожившая вещь сама из категории кошмара…

— Некоторые даже пытались сломать свои вещи! Один мужчина чуть не убил свои часы, — эмоционально продолжал оборотень. — Представляете? Они еще даже не ожили, а он попытался их разбить молотком! Вовремя заметили. Поэтому правитель издал указ, чтобы все молчали об этом, лишь потом, как вещь оживет — можно рассказывать. Но такая ожившая вещь — это ваш самый надежный друг!

— Хозя-я-я-яюшка! — донесся вопль моего новоиспеченного… друга.

— Так что, госпожа Лерия, идете знакомиться?

— Подозреваю, что у меня нет выбора, — пробормотала я себе под нос.

Я очень хотела пропустить вперед бравых ребят, честно. Держалась за их спинами и полностью игнорировала все намеки и жесты, пропускающие меня вперед.

— Госпожа Лерия, — не выдержал один из оборотней. — В первую очередь ваш одушевленный предмет должен увидеть вас, а не нас, иначе он может повести себя агрессивно.

— Агрессивно? — тут же встрепенулась я.

— Агрессивно по отношению к нам, госпожа Лерия, — терпеливо сказал оборотень. — Не волнуйтесь, с вами все будет в порядке. Еще ни один контакт владельца с его ожившим предметом не заканчивался чем-то плохим для владельца. А вот для предмета…

— Да-да, госпожа Лерия, очень вас просим не ругать, не бить и никак не вредить вашему… вашей… э…

— Таблеточной машине, — подсказала я, глупо хихикнув. — Да, конечно же, я ничего плохого с ней не сделаю.

Я бросила на оборотней нечитаемый взгляд: их логика поражала. Они больше опасались за машину — заметьте, огромную говорящую, почти полностью состоящую из железа машину — чем за хрупкую меня.

Я сглотнула и решительно подступила к двери, из-за которой доносился голос. Достала ключ, вставила в замок, повернула. Вздохнула. Выдохнула.

И распахнула дверь.

Меня тут же встретил громогласный вопль:

— Хозя-я-я-яйка! Пришла, пришла! А субстанции принесла? Принесла ведь? Хозяйка, давай как можно скорее наделаем маленькие таблеточки!

Зубы стукнулись друг о друга, но ответный крик ужаса я сдержала.

— Добрый вечер, — сказал я немного не своим голосом.

— Доброй ночи, — возразила таблеточная машина. — Вечер уже давно прошел. Да и ни одна приличная таблеточная машина не будет просить сделать таблеточки вечером, а не ночью. Это ведь, хозяюшка, дело такое… сокровенное. Так что если я прошу сделать таблеточки, значит, сейчас ноченька.

— П-понятно.

Я осматривала машину с некоторым облегчением: к счастью, ничего дополнительного, вроде лишних глаз или рта, я на ней не нашла. Уже легче. А то, что говорит… Мир магический, нужно это попросту принять. Кстати, очень странно, что наличие в этом мире любой другой магии я принимала с поразительной легкостью, особо не задумываясь, а вот когда ожила моя машинка, то здорово струхнула. Или же заклинание, что помогает воспринимать особенности нового мира, действуют исключительно в отношении стандартной магии с точки зрения Светлейших?

— Хозяйка, хозяйка, а о чем вы задумались? — спросила таблеточная машина. — Вы не думайте, вы мне скажите, что хотите сделать, я сразу сделаю. Любую — вот абсолютно любую — таблетку сделать смогу. Клянусь заводом, что меня родил. Или произвел. Как правильно-то? Я же живая, значит, родилась? Но завод не живой, значит, выпустил?

— Э-э-э, — выдавила я из себя едва осмысленное, понимая, что скоро настанет предел тому, что я могу выдержать в здравом уме и трезвой памяти.

— Вы мне не верите, хозяйка? Я, правда, знаю много-много рецептов таблеток. Может лучше на фармакопее клясться? Или таблеточным богом? Кстати, а у таблеточных машин таблеточный бог есть? Ох, простите, хозяйка, я уже давно чувствовала себя живой, но заговорить смогла лишь сейчас. И, кажется, я еще не долго смогу наговориться. Хозяйка, хозяйка, а вы знаете, что вы чрезмерно бледная? Может мне вам сразу таблеточку с элеутерококком забодяжить? Ну, от усталости? Или с валерьянкой от стресса?

— Лучше с боярышником для здоровья сердца, — вяло пробормотала я.

— Можно и боярышник! — обрадовалась таблеточная машина. — Эм, хозяйка, а вы чего за сердце схватились? Может, лучше нитроглицеринчику? И покраснели как? Давленьице? Тогда сейчас каптоприльчику забодяжим!

Какая добрая, радостная машинка, прямо словами не описать!

— Это я от радости, что встретилась с тобой, — с едва заметным сарказмом сказала я.

К счастью, машина сарказм то ли не заметила, то ли проигнорировала, наоборот, спросила с надеждой:

— Правда? Вы правда ждали, когда я проснусь?

Все цветистые ругательства и ехидные комментарии провалились куда-то далеко-далеко. Потому что нельзя на такую искреннюю радость — пусть даже это радость внезапно ожившей тяжеленной металлической бандуры — отвечать грубо. Это просто против правил мироздания. Поэтому я с чистой совестью соврала:

— Конечно.

— Спасибо! — сказала машина.

Я постаралась посмотреть на нее иным взглядом — не полным ужаса, а спокойным. В конце концов, машинка, вопреки всем моим опасениям, мила и дружелюбна до такой степени, что мне почти неловко за свои подозрения. Неловко мне было совсем не долго: Я заметила, что машина начинает раскаляться. То есть, в прямом смысле начинает в двух местах изменять цвет металла.

— Т-таблеточная машина, ты ведь не собираешься взорваться? — уточнила я, делая шаг назад.

— Взорваться? Что вы, что вы, хозяйка. Как можно? Если я взорвусь, то лишь ради спасения вашей жизни от ужаснейших врагов!

— Т-тогда почему ты раскаляешься? — спросила я, отчетливо ощущая жар.

— Ох? Простите, это я от смущения! Ничего опасного, всего лишь так имитирую эмоции живых людей. Я ведь сама как человек, только немного железная… стеклянная и даже местами с пластмассой. Но эмоции у меня как у живой, хозяйка! Честно-пречестно. Верите? Могу поклясться на…

— Верю, конечно, — тут же отозвалась я. — Только… только мне надо отойти на пару минуток, хорошо?

Переварить информацию, принять факт того, что у меня появилось на одного домочадца — или как назвать-то? — больше. И валерьяночки, да, валерьяночки заделать побольше.

— Конечно! Вы, хозяйка, только дверь не закрывайте. А то мне как-то неуютно тут… Ни окошка, ни подвала, ни-че-го, — тоскливо заявила машина. — Хоть плачь от страха. Да и мало ли, вдруг меня кто-нибудь похитить надумает? А так дверь будет открыта — хоть на помощь смогу позвать…