голосе, ни во взгляде я не заметила осуждения. Лишь покорность судьбе и принятие действительности.

— Да.

— У меня никогда не было даже шанса, — выдал Дарг, глядя на меня почерневшими от боли глазами.

— Прости…

— Спасибо тебе, Эда. Спасибо, что пришла на помощь, — ответил он и попытался улыбнуться.

— Ты не злишься? — не поверила я.

— За что? Ты спасла всех нас. Спасибо.

— Эда! — послышался из-за спины голос Форвика, заставивший меня подскочить и обернуться.

Все собрались здесь. Остатки четырех групп. И они ждали ответов.

— Мне пора. Береги себя, — прошептала я.

Немного поколебавшись, наклонилась и осторожно поцеловала Дарга в лоб. После чего направилась на суд, который должен был вот-вот начаться на крохотном пятачке израненной земли, в которой перемешалась кровь и пепел.

Тут же отделившийся от толпы Рейнер подошел ко мне и встал рядом, давая всем понять, что я нахожусь под его защитой.

— Я справлюсь сама, — прошептала тихо, сжимая его руку и чуть отступая.

Лгала я самостоятельно. И мне самой предстояло держать сейчас ответ.

— Значит, Эда, — повторил Форвик. — Откуда ты, Эда?

— Из Алртона. Меня предала семья, продав герцогу. Его брак с наследницей не принес ожидаемых результатов. Дар после свадьбы он так и не получил. Чтобы скрыть это, герцог отказался поставлять прях в Крепость-град. И… ему нужна я. Именно мой дар он возжелал забрать. Я сбежала, скрывалась все эти годы, ожидая совершеннолетия, чтобы расторгнуть соглашение, которое от моего имени заключили родные. И стать свободной.

— Значит, герцог бессилен? — нахмурился Озрик, командир двадцатого отряда. — Но почему об этом не стало известно?

— Герцог — великий менталист. Очень сильный и опасный. А у меня нет доказательств его деяний. Лишь слова.

— Мы можем рассказать правду. Будет разбирательство.

— Будет, — кивнула я. — И по закону во время этого разбирательства вы обязаны вернуть меня… владельцу. Он получит дар и все закончится.

— Но теперь герцог узнает о том, где тебя искать, — вмешался Кей, правая рука которого висела на перевязи.

— Да. Герцог скоро явится сюда и потребует вернуть меня ему, как того требует соглашение. Все пряхи, особенно такие сильные, принадлежат стране, в которой родились. Если вы попытаетесь меня скрыть… будет война.

— Мы не боимся, — заметил Карел, тот самый, который так помог мне во время боя.

Вот и сейчас он, как и все остальные, несмотря на все мои деяния, готов был помогать. Моя семья, точнее ее остатки, не сделали для меня того, что сделали эти люди. Я ведь и забыла, что такое верить и доверять.

От осознания этого я едва удерживала слезы, от которых уже щипало глаза.

— Война ослабит всех. И твари… кто станет защищать от них мир, — тихо прошептала я.

— Выходит, тебе надо попасть туда, где не действует закон содружества, — неожиданно заключил Форвик.

— Разве существует такое место? — покачала я головой.

— Есть, — сообщил Рейнер, шагнув ко мне. — Деревни диких. Они не подчиняются законам и им плевать на герцога и его команды.

— Дикие? И они согласятся принять меня? — обернувшись, удивленно переспросила я.

— Согласятся, — бережно обнимая и привлекая к себе, произнес он. — Мы сейчас же отправимся туда. У меня с ними имеются кое-какие договоренности. Нас примут.

— Нас?

— Неужели ты думала, что сможешь избавиться от нас? — подал голос Фед. — Ты — член нашей группы, наша семья. Мы всегда будем стоять за тебя. До самого конца.

— Мы не расскажем о том, что произошло здесь на самом деле, — пообещал незнакомый мужчина из другой группы. — О тебе ни слова.

— Скажем, что это наши пряхи так отличились. Все вместе, — поддержал его другой.

— Это даст вам фору, — согласился третий и его поддержал нестройный хор других голосов. — Небольшую, но даст.

— Сколько осталось до твоего дня рождения? — вмешался Эмос.

— Пару месяцев, — прошептала я, почти ничего не видя из-за пелены слез, которые сдержать уже не получалось. Горячие капли медленно скользили по щекам, оставляя разводы на коже.

— Так долго не обещаем. Но сделаем все возможное, чтобы об Эде из Алртона никто ничего не узнал. Запутаем, солжем, — кивнул Озрик.

— Но… почему?

— Кей все правильно сказал: ты член семьи. И сегодня ты спасла нас. За нами долг. — Командир двадцатой группы повернулся к Форвику. — Мы заберем раненых и убитых и двинемся к Крепость-граду. А вам лучше сейчас же отправиться к дикарям. За два-три дня доберетесь. Медлить нельзя. Девчонка почти пустая, а от нее все равно фонит силой так, что даже сейчас чувствуется. Может, дикие смогут что придумать, чтобы убрать след.

— Нельзя идти всей группой, — вмешался зеленоглазый Эмос. — Дикие точно не обрадуются такой толпе.

— Пойду я, — решил Форвик. — Кей, Рейнер, Эда, Хайц и Криста. Остальные вернутся в Крепость-град.

— А меня-то за что? — возмутился Фед.

— У тебя жена вот-вот родит. Вот и побудь с ней, — пояснил Хайц.

— У меня жены нет, — недовольно заметил Эмос, которого, как и Ялина, Форвик с нами не брал.

— Проследишь за всем. Чтобы проблем не было. И перед начальством отчитаешься. Скажешь, срочно позвали на переговоры с дикими. Напряженные отношения и прочее. На сборы пять минут. После сразу трогаемся в путь. Возражения есть?

Возражений не нашлось.

И снова моя жизнь делала резкий поворот. Впереди ждали неприступные Ледяные чертоги и деревни диких племен, которые жили сами по себе и никому и никогда не подчинялись.

Примут ли они меня? Согласятся ли помочь?

Об этом мне предстояло узнать через пару дней.

Глава 4

Следующие четыре дня мы провели в пути. Изначально дорога до поселения диких должна была занять в два раза меньше времени, но свои коррективы внесла погода.

Если бы я верила в судьбу, непременно решила бы, что все выступало против того, чтобы я попала к диким. Только вот я в судьбу не верила. Потому что уже не раз меняла ее по собственному желанию.

Если утром и в течение дня светило яркое, по-настоящему весеннее солнце, то к вечеру неожиданно поднялся сильный ветер и зарядил ледяной дождь. Пришлось остановиться и сделать привал. Ребята разбили палатку, а мы с Кристой развели костер и приготовили нехитрый ужин из сухого пайка, запас которого всегда имелся в наших рюкзаках.

Лес уже столетия стоял мертвым. В нем не водилось ни птиц, ни зверья. Все давно покинули