Зинаида Ивановна увлекалась оккультизмом, гаданием на картах. Однажды ей привезли старинное зеркало, с которым была связана какая-то скверная мистическая история — к сожалению, я не придал ей значения и не запомнил. Когда я бывал в их доме, меня, непонятно почему, влекло к этому зеркалу, и, оставаясь на какое-то время в комнате один, я всегда подходил к нему, вглядывался в свое отражение, ощущая, как после этого во мне зреет желание достичь невозможного. Однако я понимал ничтожность своего положения и надеялся, что, став со временем известным композитором, займу высокое положение в обществе и разбогатею.

Однажды Анна прочитала нам повесть Тургенева «Песнь торжествующей любви» и попросила меня в музыке передать свои впечатления. И я исполнил ее желание, находясь в странном состоянии — было ощущение, что за роялем и я, и не я! Анна тут же попросила сыграть мелодию еще раз, но я не смог, и это при моей феноменальной музыкальной памяти! Я был потрясен, в голове у меня звучала эта мелодия, но как только я пытался ее исполнить, она от меня ускользала!

Именно такую музыкальную пьесу я давно хотел сочинить, и думаю, она стала бы заметным явлением в музыке.

На следующий день, под вечер, ко мне пришел взволнованный Александр. Он сказал, что нуждается в помощи и может рассчитывать только на меня, но прежде я должен поклясться, что никому не расскажу о нашем разговоре и обязательно выполню его просьбу. Я был польщен — насмешник и гордец Александр видит во мне надежного друга и нуждается в моей помощи! Не раздумывая, я дал клятву, готовый на все, лишь бы помочь ему!

Александр рассказал, что любит Анну и она ответила ему взаимностью, но соединению их сердец препятствуют ее родители. Он признался, что они с Аней приняли решение сбежать и тайно обвенчаться и уже после этого явиться к родителям с повинной. И я должен им помочь — немедленно сходить в расположенный неподалеку казачий хутор, договориться с кем-нибудь, чтобы прислали в полночь коляску к центральному входу в парк и там дожидались бы влюбленных беглецов, и дать задаток.

Я не знал, что Александр солгал мне относительно их взаимного желания сбежать. Эта сумасбродная идея принадлежала только ему одному! Не знаю, каким образом он собирался уговорить Анну бежать с ним, возможно, он готов был даже применить силу. Будь я спокойней и рассудительней, то мог бы сообразить, что это на Анну не похоже — она девушка благоразумная и на безрассудные поступки не способна, к тому же очень любит родителей. Но тогда после признания Александра кровь бросилась мне в голову, в висках застучало, перед глазами возникла пелена, и я уже не мог мыслить здраво. Я оказался в двойственном положении — данная мною клятва вынуждала меня выполнить просьбу Александра, но разве мог я допустить, чтобы Анна стала всецело принадлежать ему? И тут пелена спала с моих глаз, и я понял, что Александр — бес! Змей-искуситель моей любимой Ани!

Я не стал противоречить Александру, пообещал выполнить все, как он просит, взял у него деньги для задатка. На самом деле я пошел не на хутор, а в дальний закуток парка, чтобы Александр ничего не заподозрил. Увидевшись с ним вечером, я уверил его, что все исполнил, как он хотел.

Мой план был таков: я намеревался ночью встретить Анну, когда она перейдет дамбу, и открыть ей правду про Александра, показать ей его бесовское нутро, убедить, что она, согласившись сбежать с ним, исковеркает свою жизнь. Я хотел только поговорить с ней — и больше ничего!

Утром, проснувшись от переполоха в доме, я узнал, что Аня убита! Я плакал, корил себя — почему не встретил Аню, как намеревался? Возможно, тогда она была бы жива! Я не сомневался, что в ее смерти виновен Александр. Из событий прошлого вечера я помнил, как мы с Артемом Лисицыным отвели мертвецки пьяного Арсения в его комнату и закрыли дверь снаружи на ключ. Затем я вернулся в свою комнату, прилег одетым на кровать в ожидании часа, когда надо будет пойти и расстроить встречу Ани и Александра, и, наверное, крепко заснул.

Я хотел сообщить следователю о гнусном плане этого негодяя, который, видимо, хотел увезти Аню силой, а когда она ему не подчинилась, то…Однако сначала к следователю попали Арсений и Артем, они дали показания против Александра, и того задержали. Вечером, перед сном я помолился, поставил свечу перед Божьим образом за упокой души усопшей Анны и лег спать. Но сон не шел. Примерно в полночь я встал, оделся, намереваясь прогуляться возле дворца,  — может, нагуляю себе сон. Хотя какой сон, когда Аня мертва! Перед тем как выйти из комнаты, я по привычке посмотрел в зеркало, висевшее на стене, и тут у меня в голове словно что-то щелкнуло! Мне показалось, что я смотрю не в это зеркало, а в то, старинное, находившееся в усадьбе Ступачевских. И я вспомнил все события прошлого вечера и ночи! Правда оказалась ужасной!

Тем вечером я не заснул, как предполагал, а около полуночи вышел из дворца, чтобы исполнить свой план. Как и рассчитывал, я встретил Анну, когда она уже перешла дамбу, и не скажу, что она обрадовалась нашей встрече. Анна смутилась, она не знала, как пояснить свое появление здесь среди ночи.

— Я все знаю! — решил я помочь ей.  — Анна, не делайте поспешных и необдуманных шагов! Александр не тот человек, который вам нужен. Он погубит вас!

Аня взяла себя в руки и иронично усмехнулась:

— Вы все знаете? Может, это и к лучшему. Значит, Александр меня погубит, а вы меня спасете?

В моей голове все смешалось, и я вместо заготовленных фраз, должных ее вразумить, начал говорить о своей любви к ней.

— Вы любите меня? А я вас — нет! — Анна хотела, обойдя меня, продолжить свой путь.

Я попытался схватить ее за руку, остановить, но она выскользнула, оставив в моих руках свою голубую шаль.

— Постойте! — крикнул я, но Анна лишь ускорила шаг.

Тогда я бросился за ней, не соображая, что делаю, обвил ее шею шалью и затянул концы. Она захрипела, пыталась руками освободиться от удавки, потом обмякла и упала на землю. Она была без сознания. Я дотронулся до ее тела, теплого и манящего, осознавая, что теперь оно находится в моей власти. В голове у меня еще больше помутилось, кровь во мне буйствовала, изгоняя остатки благоразумия. Взяв Анну на руки (какая приятная это была ноша!), я отнес ее под арку моста, положил на землю и чуть оттянул от шеи шаль, дав девушке возможность дышать. Не знаю, какие силы овладели мной, но я стал рвать на ней одежду, обнажая тело, в голове чужой голос настойчиво требовал: «Возьми ее!»

Аня пришла в себя, когда была уже наполовину раздета.

— Негодяй! Плебей! Тебе это не сойдет с рук! — прохрипела она, пытаясь вырваться.

И тут я опомнился и ужаснулся — что я наделал? Меня ожидали позор и заслуженная кара! Отец Ани не оставит безнаказанным глумление над дочерью! А это означает крушение всех моих планов на будущее! Плебеем я родился, плебеем и проживу всю свою жизнь? Да еще стану каторжником? И мои руки, сами по себе, затянули концы шали — Аня захрипела, забилась, в ее глазах были мольба и отчаяние, но мои руки были словно чужие, не слушались мне, продолжали затягивать шаль, пока она не затихла. Ее тело было еще теплым и в моей власти…