Я следовал за Арсением тенью, но старался не выдать своего присутствия. Оказавшись в доме, Арсений проследовал в гостиную, подошел к зеркалу, сорвал с него материю и зажег свечу, издававшую мерзкий запах. Уставившись в зеркало, он начал что-то говорить, чего я не мог разобрать, поскольку стоял в отдалении. Вдруг я увидел, как в зеркале мелькнуло что-то белое, и остолбенел от удивления и страха. Забыв об осторожности, я подошел к Арсению. Он, с негодованием глядя на меня, выкрикнул:

— Теперь я знаю! Ты — убийца!

Арсений попытался вытащить револьвер из-за пояса, но тот за что-то зацепился. Воспользовавшись этим, я подскочил к нему, и мы стали бороться. Он был значительно слабее меня — хилый потомок богачей, за свою жизнь не державший в руке ничего тяжелее пера и ложки. У него не был шансов справиться со мной, но он мог позвать на помощь хозяев и прислугу. Однако он хрипел, сопел от чрезмерных для него усилий, но молчал. Обхватив двумя руками его руку с револьвером, я направил дуло в его сторону, мой палец лег на курок, и прозвучал выстрел. Мне в лицо плеснуло чем-то теплым, потекло по губам, и я ощутил солоноватый привкус. Арсений, у которого была прострелена шея, обмяк, его тело будто налилось свинцом, и я опустил его на пол.

Грохот выстрела всполошил всех домочадцев, у меня не было времени уйти тем же путем, каким я попал в дом, а быть обнаруженным измазанным кровью рядом с трупом было равносильно признанию в совершении преступления. Я бросился в другую комнату и спрятался в платяном шкафу за пронафталиненной одеждой, едва имея возможность дышать. Но все обошлось — никто не догадался, что нас было двое, и поэтому дом не осмотрели. Но я понимал, что вскоре прибудет полиция и меня могут обнаружить, да и не смогу я просидеть в духоте шкафа целые сутки до следующей ночи. Я лихорадочно соображал, как мне поступить, и тут на мое счастье в комнату, где я прятался, вошла Зинаида Ивановна. Поскольку она была одна, я, не раздумывая, выбрался из шкафа, предстал перед ней с окровавленным лицом и сказал:

— Ваша дочь отмщена! Зеркало указало на Арсения как на убийцу! После я вам все расскажу, а пока помогите мне незамеченным уйти отсюда.

Зинаида Ивановна поверила мне. Надо отдать ей должное, она сразу сообразила, что делать, и с помощью старого слуги, которому приказала молчать, мне удалось незаметно покинуть дом до прихода полиции.

Удивительны гримасы Судьбы! Зинаиде Ивановне я назвал Арсения убийцей ее дочери вынужденно, чтобы как-то объяснить свое пребывание в их доме. При встрече с ней я сплел весьма достоверную историю, а дальнейшие события доказали мою «правоту». Следствие не смогло найти убедительных доказательств вины Александра. Суд его освободил из-под стражи и назначил новое расследование, которое нашло доказательства вины уже Арсения, и в силу того, что тот был мертв, следствие было прекращено. А я со спокойной душой, внутренне ликуя, что избежал наказания, отправился обратно в Петербург.

Увы, мои честолюбивые планы потерпели крах, и я ничего не добился из того, что наметил. Теперь, находясь на смертном одре, я понимаю, что тогда не только убил Анну и Арсения, но и уничтожил себя. Всю оставшуюся жизнь меня преследовал один и тот же кошмар: я и мертвая Анна играем в четыре руки мою «Песнь торжества»! И я знаю, что, когда доиграем эту «Песнь», я умру. И вот я, смирившись со своей участью, жду этого момента — и мы перестаем играть. Это все равно что приговоренный к казни, уже с петлей на шее, вдруг узнает, что казнь откладывается и ему вновь предстоит пережить муки ее ожидания. Наступает следующая ночь, и мы снова играем «Песнь», которая для меня стала похоронным маршем. Никто так и не слышал моей гениальной музыки — она звучит только во мне, а играю я, когда остаюсь совсем один. Нельзя привыкнуть к ожиданию смерти! Несколько раз я был готов свести счеты с жизнью, но в последний момент паниковал — мне явственно виделись беспощадные языки пламени ада, уготованного мне.

С тех пор прошло четыре года, и ныне меня изнутри пожирает пламя смертельной болезни, забравшей за несколько месяцев все мои силы. Я не смотрюсь в зеркало, и не из-за того, что боюсь увидеть там изможденного, дряхлого старика, каким я стал, достигнув возраста Христа. Я страшусь увидеть там Анну, хотя знаю, что наша встреча неминуема. Сегодня мы последний раз сыграем «Песнь», сыграем до конца.

Записано со слов Платона Войтенко верно и, во исполнение его воли, будет переписано в двух экземплярах, из которых один должен быть передан в полицейское управление, другой — семье Бессмертных.

Нотариус (подпись каллиграфическим почерком) Белоусов Валентин Владиславович.

Дальше шла приписка:

Отдав последние распоряжения, Платон Владимирович Войтенко впал в беспамятство и больше не приходил в себя. В 9 часов 45 минут врач Владимиров В. Н. констатировал смерть Войтенко и выдал соответствующий документ.

Прочитав исповедь, Вадим пытался сообразить, как то, что он узнал, может ему помочь? Судя по всему, музыкант Платон Войтенко, убивший любимую девушку, был убежден, что сделал это под влиянием старинного зеркала, вернее, духов, руководивших его действиями из Зазеркалья. То, что зеркало может насылать наваждения, Вадим убедился на собственном опыте. Однако эти два разнесенных во времени трагических события — смерть Анны и смерть Марины — объединяло только то, что погибли они на территории качановского имения. Других совпадений Вадим не находил, и эта рукопись не выводила на след убийцы Марины.

Раздалась мелодия мобильного — звонил местный оперативник по поручению следователя из Чернигова.

— Вы перебортировали колесо, которое повредили на пути из Ични в Качановку?

— Его остается только выбросить. Хорошо, что напомнили, надо будет купить новое.  — Вадим про себя чертыхнулся: опять незапланированные затраты!

— Хорошо, что не выбросили, я хочу подъехать и взглянуть на него.

— Пожалуйста. Я дома и могу приехать к вам.

— Не надо. Через пятнадцать минут я буду у вас.

Оперативник приехал не один, с ним был полный мужчина в сером костюме и круглых очках, делающих его похожим на учителя из фильмов 50-х.

— Наш эксперт-криминалист,  — представил его оперативник.

Вадим недоуменно пожал плечами — что интересного в его колесе? Они все вместе подошли к его автомобилю, и он открыл багажник.

Эксперт сразу его отстранил, минуту осматривал багажник, затем вытащил спущенное колесо и стал его неторопливо исследовать, особое внимание обращая на повреждения. Наконец он выпрямился и сообщил:

— Резина лопнула из-за предварительно сделанного надреза, совершенного острым предметом, возможно ножом. Ни ножа, ни чего-то подходящего в багажнике нет.

— Надо быть совсем тупоумным, чтобы продолжать возить его с собой,  — заметил оперативник, и Вадим, поняв, что тот имеет в виду его, едва не взорвался:

— Вы считаете, что я сам порезал колесо? Я что — сумасшедший? Самоубийца? Я едва не погиб!