Тот неназываемый, омерзительный грех нормандцев, который они позаимствовали у французов, был столь силен именно в этом нормандце, что он выступал в этом отношении знаменосцем для всех остальных[208].

Другие английские авторы на протяжении всего XII века также использовали отсылки к содомии в рамках критики всего французского, но содомию не противопоставляли влечению к женщинам: любые сексуальные излишества считались признаками изнеженности и чрезмерно пышного образа жизни, который критиковали и отвергали как чужеродный.

Кроме того, с содомией связывали и еретиков – возможно, из-за того, что катаров обвиняли в нерепродуктивных, «противоестественных» сексуальных практиках. В Германии периода позднего Средневековья слово Ketzer («еретик») часто использовали в значении «содомит», и «совершить друг с другом ересь» было эвфемизмом для мужского однополого соития, как в одном регенсбуржском деле, где мужчину обвинили в «ереси с несколькими мужчинами и мальчиками»[209]. Распространенность этого слова может отражать тот факт, что содомия рассматривалась не просто как светское преступление, но была глубоко связана с грехом и считалась – по крайней мере властями – преступлением против Бога.

Христианские тексты особенно часто обращаются к обвинениям в содомии при обсуждении ислама, чтобы подчеркнуть инаковость мусульман. В европейском христианстве существует долгая традиция приписывания мусульманам содомистских практик; один из наиболее ранних таких текстов – это «Пелагий» Хросвиты Гандерсгеймской о христианском юноше, который предпочитает умереть мучеником, нежели поддаться на сексуальные домогательства эмира Кордовы. В письме, которое якобы было отправлено византийским императором Алексеем I Комнином не позднее 1098 года, в котором жителей Западной Европы призывают отправиться в крестовый поход против мусульман в Святую Землю, среди всех прочих преступлений неверных указано:

Они содомизировали и тем самым осквернили мужчин всех возрастов и статусов – мальчиков, подростков, молодых мужчин, стариков, аристократов, слуг и – наихудшее преступление, вопиющее злодейство! – клириков и монахов, и даже епископов! Стыд и позор! С начала времен неслыханное дело! Они уже уничтожили одного епископа этим гнусным грехом[210].

По словам Алексея, это было не единственное сексуальное преступление мусульман: изнасилование матерей и дочерей предваряет в этом списке содомию, и все это скорее попытка приписать врагу все самые ужасные преступления, которые только можно придумать, нежели точное описание их порядков. В свете того, что однополые сексуальные отношения часто использовались как средство критики мусульманских обществ и что в восточноазиатских культурах раннего Нового времени содомия сурово преследовалась, пожалуй, несколько удивительно, что средневековые повествования путешественников о Монголии, Китае, Бирме, Индии и Юго-Восточной Азии не ссылаются на нее постоянно.

Среди западноевропейских христиан больше всего контактировали с мусульманами испанцы, а они – по крайней мере в более ранний период – не выделяли содомию как присущий мусульманам грех. Многие мусульманские авторы порицали однополые отношения во многом так же, как и христиане. Некоторые авторы мусульманской Испании детально обсуждали однополые отношения, но всегда как преступление. Ахмад ат-Тифаши, североафриканский мусульманский автор, живший в XIII веке, начинает свою главу об однополых отношениях с такого замечания:

«Следует помнить о том, что многие интеллектуалы, равно как и большая часть членов высшего общества, вступают в гомосексуальные отношения. Как следствие, мы сочли за мудрость не указывать здесь их имен, чтобы не запятнать их популярность.»

Такое поведение широко распространено, но не вполне допустимо. Ахмад ат-Тифаши постоянно напоминает нам о том, что секс с женами и рабынями допустим, но с мужчинами – нет[211].

Хотя гомосексуальное поведение в исламе официально не допускалось точно так же, как в христианстве, якобы написанное Алексеем письмо следует традиции выставления мусульман содомитами, которая сохранялась в течение всего Средневековья. Гийом Адам в XIV веке критиковал христиан, которые продавали мальчиков в рабство мусульманам для сексуальных целей:

И когда они находят подходящего телом мальчика – христианина или тартарина, они выставляют его на продажу, и для тех, кто склонен к греховности такого рода, – а именно их разыскивают продавцы – такой товар никогда не бывает слишком дорог. Купив таких мальчиков, они наряжают их в шелка и золото, как статуи, а их тела и лица часто омывают в купальнях; их потчуют роскошными блюдами и изысканными напитками, чтобы сделать их пухлее, розовее и пышнее, и так они становятся соблазнительнее и могут удовлетворить всю похоть сарацин. И когда эти распутные, гнусные, омерзительные люди, сарацины, развратители человеческой природы, видят этих мальчиков, в них незамедлительно разгорается похоть, и они, как безумные псы, мчатся выкупать этих мальчиков для себя, чтобы обойтись с ними по своему злодейскому обычаю[212].

Приписывая «сарацинам» содомистские желания – в частности, содомию с изнасилованием христианских мальчиков, – христиане демонизировали мусульман. Позднее авторы ссылались на эти представления, чтобы подчеркнуть упадок исламской цивилизации, а не ее греховность, таким образом объясняя реконкисту.

Подозрение в содомии помещало в категорию «иных» не только мусульман. Талмуд предупреждал, что нельзя доверять воспитание детей «безбожникам», то есть неевреям. Северофранцузский автор Раши (1040–1105), один из крупнейших средневековых комментаторов Талмуда, пояснил: это связано с тем, что учитель может попытаться склонить ребенка к половому акту. Упоминания «безбожников» и «языческих» обычаев могли быть завуалированной отсылкой к христианам. Мусульмане попадали под подозрение точно так же, как и христиане: в XIII веке один иберийский еврейский автор писал, что «исмаилиты» (арабы или мусульмане) практиковали ритуальную мужскую проституцию. Повсюду в Талмуде четко говорится, что «Израиль не подозревается в половых связях между мужчинами или зоофилии», – иными словами, те пассажи, которые позволяют заподозрить еврея в совершении таких преступлений (например, запрет холостым мужчинам учить детей), нужно интерпретировать иным образом. В частности, приведенный выше запрет объясняется тем, что учитель может вступить в отношения с матерью своих учеников.

Христиане демонизировали евреев иным образом: считалось, что они представляют собой угрозу христианским женщинам, а не мужчинам. Когда Четвертый Латеранский собор в 1215 году постановил, что все евреи должны носить на одежде отличительные знаки, это обосновали тем, что христианки не должны по незнанию вступать в сексуальные отношения с евреями. Исследование еврейских общин в средневековой Умбрии показывает, что это беспокойство было небеспочвенным: многие евреи в самом деле вступали в сексуальные, даже любовные отношения с христианками, хотя женились на еврейках в рамках договорных браков. Формально наказанием за такие отношения должна быть смерть, но на практике все ограничивались только штрафами. Страх перед такими отношениями был одной из причин, которые по крайней мере внешне повлияли на насильственное обращение испанских евреев в христианство и изгнание из Испании всех, кто того не сделал. Доступ к телу христианок, как мы говорили в Главе 4, в период позднего Средневековья был основанием для проведения важной границы между своими и чужими социальными группами. В начале XV века проповедники вроде Викентия Феррера