коалиции. Это выглядело безнадежной задачей, по крайней мере, поначалу. Правоцентристские партии не собирались сотрудничать с САП, а рабочие и аграрные партии часто враждовали не только в Швеции, но и во всей Западной Европе в этот период. САП, которая была органически связана с профсоюзами, была настроена на поддержание высоких зарплат в промышленности и расширение занятости в обрабатывающей промышленности. Профсоюзы считали, что рост цен на продовольствие подрывает эти планы, поскольку он повышает стоимость столь необходимых государственных программ и снижает реальную заработную плату работников. Аграрные интересы отдавали приоритет росту цен на продовольствие и не хотели, чтобы государственные ресурсы направлялись на промышленные программы.

Руководство САП понимало исключительную важность создания коалиции, которая обеспечила бы партии прочное большинство в парламенте. Отчасти это была реакция на тяжелые экономические условия, поскольку бедность и безработица начали стремительно расти в Швеции в 1930 году. Но также руководство партии наблюдало за тем, как бездействие толкает другие европейские страны в объятия экстремистов.

В преддверии национальных выборов 1932 года лидер партии Пер Альбин Ханссон последовательно представлял партию как "народный дом", охватывающий всех трудящихся и средний класс. В программе партии говорилось: "Партия не стремится поддерживать и помогать [одному] рабочему классу за счет других. В своей работе на будущее она не делает различий между промышленным рабочим классом и сельскохозяйственным классом, между рабочими руками и рабочими мозгами". Призыв сработал, и партия увеличила свою долю голосов с 37 процентов в 1928 году до почти 42 процентов в 1932 году. Она также убедила Аграрную партию присоединиться к Ханссону в коалиции. Это произошло на основе сделки, которую сегодня называют "торговлей коровами", в которой САП получила поддержку аграрных интересов в увеличении расходов, в том числе на промышленный сектор, в обмен на большую защиту сельскохозяйственного сектора и более высокие установленные правительством цены.

Не менее важным, чем макроэкономические меры, была новая институциональная структура, которую создавала САП. Решение, которое она предложила для институционализации разделения ренты, заключалось в том, чтобы объединить усилия правительства, профсоюзов и бизнеса для достижения взаимовыгодных договоренностей, которые обеспечили бы справедливое распределение прироста производительности между капиталом и трудом.

Поначалу деловое сообщество выступало против этой корпоративистской модели, рассматривая рабочее движение так же, как их немецкие и американские коллеги, - как нечто, чего следует избегать, чтобы снизить затраты и сохранить контроль на рабочих местах. Но ситуация начала меняться после выборов 1936 года, на которых САП добилась новых успехов. Деловое сообщество увидело надпись на стене: оно не сможет свалить САП путем простого противостояния.

На знаменитой встрече в курортном городе Зальтшёбадене в 1938 году была заключена сделка со значительной частью делового сообщества, согласовавшая основные составляющие скандинавской социал-демократической системы. Наиболее важными элементами были установление заработной платы на уровне отрасли, обеспечение того, чтобы прибыль и рост производства делились с рабочими, а также значительное расширение программ перераспределения и социального страхования, наряду с государственным регулированием. Однако это не было сделкой по экспроприации бизнес-сообщества. Было достигнуто общее согласие, что частный бизнес должен оставаться производительным, и это будет достигнуто за счет технологических инвестиций.

Два элемента этой сделки заслуживают особого внимания. Во-первых, корпорации должны будут платить высокую заработную плату и согласовывать условия занятости и труда с профсоюзами, исключая массовые увольнения для снижения стоимости рабочей силы. В этом случае у них появятся стимулы для повышения предельной производительности труда работников, что приведет к естественному перекосу в сторону технологий, благоприятных для работников.

Во-вторых, отраслевые соглашения создают стимулы для корпораций повышать производительность труда, не опасаясь, что это повышение приведет к дальнейшему росту заработной платы. Проще говоря, если компании удавалось поднять свою производительность выше, чем у конкурентов, то при отраслевом уровне оплаты труда она продолжала платить более или менее ту же зарплату, и, таким образом, полный рост производительности приводил к увеличению прибыли. Осознание этого факта послужило мощным стимулом для предприятий к инновациям и инвестициям в новое оборудование. Когда это происходило во всей отрасли, это приводило к повышению заработной платы, создавая преимущества как для труда, так и для капитала.

Примечательно поэтому, что корпоративистская модель, которую SAP и профсоюзы создали в Швеции, достигла некоторых стремлений видения капитализма благосостояния, которое такие люди, как Дж. Р. Коммонс, формулировали в Соединенных Штатах. Разница заключалась в том, что капитализм благосостояния, приходящий исключительно как добровольный дар корпораций, был весьма условным и часто наталкивался на сопротивление менеджеров, стремящихся увеличить прибыль и снизить заработную плату. Когда же он был встроен в институциональную структуру, укрепляющую уравнительные силы трудящихся и включающую регулирующие возможности государства, он стоял на гораздо более твердой почве.

Профсоюзы также сыграли центральную роль в создании регулирующего потенциала государства. Они осуществляли и контролировали расширенные программы социального обеспечения, обеспечивали связь между работниками и руководством, когда внедрялись новые технологии или сокращались некоторые предприятия.

В начале двадцатого века Швеция была крайне неравноправным местом. Доля 1 процента самых богатых в национальном доходе страны составляла более 30 процентов, что делало ее более неравной, чем большинство европейских стран. В течение десятилетий после создания базовой институциональной структуры новой коалиции занятость и производительность труда быстро росли, а неравенство уменьшалось. К 1960-м годам Швеция стала одной из самых равноправных стран мира, где доля верхнего 1 процента населения в национальном доходе держалась на уровне около 10 процентов.

 

Стремления Нового курса

Как и Социал-демократическая рабочая партия в Швеции, президент США Франклин Делано Рузвельт (ФДР) был избран с обещанием противостоять Великой депрессии. Видение Рузвельта имело много общего со шведами. Макроэкономическая реакция в виде увеличения расходов, поддержки цен на сельскохозяйственную продукцию, общественных работ и других мер по стимулированию спроса была крайне важна. В 1933 году администрация Рузвельта первой в истории страны ввела минимальную заработную плату, которая рассматривалась не только как закон о борьбе с бедностью, но и как средство макроэкономической стабилизации, поскольку она создавала дополнительную покупательную способность в руках рабочих. Не меньшее значение имела и институциональная перестройка, которая была направлена на создание уравнительных сил против бизнеса, как в форме государственного регулирования, так и в форме усиления рабочего движения.

В этой институциональной перестройке "Новые дилеры" опирались на реформы, проведенные Прогрессивным движением. Но их планы шли дальше.

Экономист Рексфорд Тагвелл, член "мозгового треста" Рузвельта, уловил суть регулятивного подхода "новых дилеров": "Сильное правительство с исполнительной властью, наделенной широкими полномочиями посредством делегирования законодательных полномочий, - вот единственный выход из нашей дилеммы и путь к реализации наших огромных социальных и экономических возможностей". Основываясь на этой философии, администрация ввела в действие то, что газета