Надя понимала, что это неизбежно, но все надеялась, что рано или поздно она будет к этому готова, сможет подобрать слова, чтобы рассказать правду обо всем, что произошло с того момента, как она поселилась в квартире № 41.

Как-то вечером раздался телефонный звонок. Просто цифры, без имени на экране. Обычно Надя не брала трубку в выходные дни на незнакомые номера, но с появлением в ее жизни Степы она всегда волновалась и поднимала трубку не глядя, а на ночь даже не отключала звук.

– Надя! Это Илья, отец Степы. Мой сын все мне рассказал. И про вас, и про Бегемота. Сколько вы для него сделали, пока я в себя приходил.

– Я ничего особенного не сделала! – У Нади во рту пересохло. Случилось то, чего она ждала с той минуты, как вскрыла конверт с рукописью, и чего так боялась с того дня, как Степа переступил порог ее квартиры.

– Я могу вас как-то увидеть? Познакомиться?

Пан или пропал. Сейчас у Нади был выбор: отложить встречу, придумав массу причин, или повернуться лицом к неизбежному и встретить его с улыбкой. Надя поднялась из глубокого кресла, отложила с колен «Шагреневую кожу» Бальзака, чуть не споткнувшись о Бегемота, подлетела к окну и резким движением, будто дирижерским взмахом, расшторила окна.

– Подойдите к окну, которое выходит на Милютинский переулок, и посмотрите на дом напротив.

Надя высунулась в знакомое ему окно… И Илья узнал ее… Вспомнил их первую встречу под Новый год, когда она жаловалась на малолетнего беса, понял, что в один из запойных дней после смерти Веры сквозь сон видел именно Надю. Вспомнил, как они еще в первую встречу перешли на «ты» и перестал осторожничать.

– Пойдем выпьем по бокалу вина! Степа уже заснул, да и он очень хотел, чтобы мы с тобой увиделись. Не догадываясь, что уже знакомы. Да уж, чудеса!

– И банку кофе Марку оставим! – внезапно сорвалось с языка.

– Какому Марку? – Илья не сразу понял, в чем дело.

– Ну как же, Марку, официанту, вместо чаевых. – Только сказав это, Надя вдруг поняла, что спалилась, что читала рукопись.

– Так кофе же нельзя! – Он рассмеялся, вспоминая, как дерзко всегда обходился с Марком.

– Если нельзя, но очень хочется, то можно. – Надя достала банку растворимого кофе.

Ведь как знала, что пригодится.

Они встретились на углу дома. Надя стояла в драных на коленках джинсах и майке с черепами, без косметики, каблуков и всякой спеси. Илья встретил ее в шортах, футболке с застиранным принтом Metallica и несуразных сандалиях. Казалось, они столкнулись в небольшом курортном городке и их спонтанный променад – часть расслабленного отдыха. Все было просто: ни один из них не хотел тратить ни минуты времени на то, чтобы казаться тем, кем не является. Им не терпелось увидеть друг друга. Ему – женщину, которая спасла его сына от страха и одиночества, ей – мужчину, что помог поверить в существование любви.

Марка в кафе они, правда, не нашли, точнее того, кого привыкли называть Марком, купили бутылку белого вина навынос, выпросили пластиковые стаканчики и штопор у бармена и, не торопясь, спустились по бульвару в сторону Таганки и Москвы-реки.

Горячий воздух липкой пленкой обволакивал тело.

Надя и Илья расположились на лавочке, касаясь плечами друг друга. С бутылкой вина и двумя пластиковыми стаканчиками они были похожи на студентов, отмечающих конец сессии, и бесшумно чокались, выпивая за знакомство. А седина его висков и чуть заметные морщинки в уголках глаз Нади – это такие мелочи.

Каждый раз, когда возле них, шаркая и крайне медленно передвигаясь, оказывались влюбленные парочки, Надя улыбалась. Рассматривала аляповато выряженных школьников со скейтами в руках, что важничали перед одноклассницами и выделывали грэбы и прочие трюки. Если прохожие вдруг переводили взгляд на Надю, она, не стесняясь, махала им рукой или открыто дарила улыбку. Даже человеку, грустно прислонившемуся к стеклу трамвая, что ехал в сторону метро «Чистые пруды» и носил номер «39».

– Ты настолько улыбчива и жизнерадостна, что с тобой не хочется расставаться, – вдруг обронил Илья. – Если бы ты знала, как я устал за эту жизнь от сложных женщин. – Он подлил ей еще вина. – Как тебе это удается?

– Что именно?

– Быть настолько легкой, смотреть на мир широко открытыми глазами и не вешать никаких ярлыков. – Илья вдруг понял, почему его сын так восторженно говорил, что им с Надей обязательно надо познакомиться. И даже сказал, что без нее отдыхать не поедет. И лучше проведет лето в Москве с Надей и Бегемотом.

– Видел бы ты меня год назад… – призналась Надя. – Ты бы сразу отнес меня к категории сложных женщин.

– А что было год назад? – поинтересовался Илья.

– Я была замужем, а брак часто трансформирует прекрасную незнакомку в сварливого беса.

– Я не могу представить, что ты могла быть сварливым бесом. – Илья жестом спросил разрешения закурить. Надя кивнула.

– Еще каким, – она закатила глаза и поежилась, – ухххх, вспоминать страшно.

– И что случилось потом?

– Мне попались неплохие учителя, один из них твой сын, кстати. – Надя только сейчас начала понимать, какой длинной дорогой шла к этому периоду своей жизни. Как долго она смотрела на мир, навешивая один за другим ярлыки. Еще пару лет назад она не могла бы отделаться от смущения, что сидит возле памятника и распивает алкоголь прямо на улице, она бы додумывала за Илью причины сказанных слов. А теперь она просто слышала слова, приятно ловила на себе скользящий ветер, чесала переносицу и иногда откидывала голову назад, чтобы оглядеть московское небо даже без намека на звезды.

Мальчишка, что случайно оказался на ее кухне в самом начале весны, за несколько месяцев стал ей самым близким человеком на земле. Просыпаясь, она выглядывала в окно, чтобы увидеть, как он, нацепив свой ярко-желтый рюкзак в форме машины, отправляется в школу. Ждала его после уроков, чтобы вместе пообедать, делила с ним Бегемота и делала уроки. Она брала Степу с собой на работу – того завораживали вышивальный станок и механический складыватель постельного белья. Резко ворвавшись в Надину жизнь, Степа наполнил ее смыслом.

– Мне кажется, мой сын очень привязался и действительно полюбил тебя. – Илья был бесконечно благодарен Наде. Признаться, после смерти Веры первые месяцы он не мог оправиться от шока и часто не уделял сыну должного внимания. Его захлестнули бытовые проблемы, с которыми он не понимал, как справиться. Даже такие мелочи, как не проспать школу, проследить, все ли Степа собрал, и приготовить завтрак, не повторяясь изо дня в день, – все это было диким и непонятным. Илья не понимал, как женщины справляются с бытом и как все держат под контролем, с легкостью лавируя по жизни. Надя, о которой он изначально даже не догадывался, послужила страховочным тросом, что делает безопасным свободное падение, и не дала его сыну нырнуть в бездну одиночества, обидеться на жизнь или искать виноватых…