Она проглотила стыд и попыталась не представлять себе, что с ним делали.

– Но… Зачем держать тебя взаперти, если они и так обрели вечную жизнь?

Гриф помедлил, прежде чем ответить.

– Чтобы создавать новых. Чтобы иметь возможность выбирать тех, кто станет одним из них. Вечная жизнь – великолепный подарок тому, кто тебе действительно нравится, понимаешь?

Он что-то скрывает.

Юва посмотрела на него. Его глаза были более выразительными, чем ей показалось вначале, её сбивала с толку только полная чернота. Но в темноте были оттенки, которые помогали понять, куда он смотрит и когда переводит взгляд.

Он покачал головой.

– Нет, ты не понимаешь. Ты не проживёшь даже ту короткую жизнь, что тебе дана, не так ли?

Он нападает, чтобы не отвечать.

– Ты наговорил достаточно, чтобы напугать меня, дьявол. Так скажи мне, если они добровольно отдали тебя Ведовской гильдии сотни лет назад, почему они захотели вернуть тебя сейчас?

Гриф снова прижался к двери.

– Теперь ты задаёшь правильные вопросы. Потому что Поток вернулся! Я чувствую его каждым нервом. Ты не поверишь, потому что вы никогда не обладали способностью ощущать его, но он здесь. Ты увидишь его и в лесах, и на море, если они не высосали всё до конца. Поток – это жизнь! Он просачивается почти столько же лет, сколько тебе – медленно, но верно. Поток вернулся, и вардари переполошились.

– Чего они боятся?

– Всего. Они боятся, что вернёмся мы, мой народ, ведь камни снова заработали. Боятся чтиц крови, боятся, что многие заболеют волчьей хворью. Они чуют собственную гибель, а она не будет красивой. Миру, каким они его знают, наступит конец, поэтому давай предположим, что они… занервничали. Послушай, девочка… Не хочу на тебя давить, но у нас нет времени сидеть и болтать. Вардари придут за тобой, придут за Ведовской гильдией. За всеми, кто, как им кажется, может знать, где я нахожусь, а ещё – за истинными чтицами крови.

– Истинными?

– Такое возможно. Вполне вероятно, что у тех, кто родился после возвращения Потока, и у кого есть к этому предрасположенность, проснётся чувствительность. Способность чувствовать кровь моего народа во мне или в вардари – это редкий дар, и вардари ему совершенно не рады. За исключением тех случаев, когда чтицы крови находились у них в рабстве и служили оружием против других долговечных. Так что ты будешь делать, когда они придут за тобой?

Юва сжала колени и пробормотала:

– Они не знают, что я что-то знаю…

Гриф схватился за прутья решётки, и Юва услышала, как он сделал глубокий вдох, как будто очень старался держать себя в руках.

– Подумай хорошенько. Если мертвы все, кто знал, где я нахожусь, больше никто не сможет дать им моей крови. Они уже наверняка бросаются друг на друга. Идёт война за то, чтобы первым найти меня. Если бы ты была одной из них, как бы ты поступила?

Юва сглотнула.

– Я бы пошла ко всем, кто может хоть что-то знать.

Он всплеснул руками, как будто наконец-то смог заставить её понять.

Она ощутила, как в ней растёт страх.

– Ты думаешь, они уже знают, что я тебя нашла?

– Если бы знали, они бы уже были здесь, а ты была бы мертва.

– Как мама и Сольде… Я знаю, кто их убил. Он приходил сюда перед их смертью, и перед тем, как я нашла тебя в детстве, тоже приходил. Он всегда был здесь, как злой дух. Его зовут…

– Нафраим.

Гриф выплюнул это имя одновременно с ней, словно ругательство. Потёр шрамы на руке.

– Нафраим – из трёх первых, один из тех, кто меня поймал. Я знаю его слишком хорошо. Поверь мне, это не он убивает чтиц крови. Тот, кто избавляется от посвящённых, хочет, чтобы обо мне забыли. Он надеется, что я умру от голода и меня никогда не найдут. Он хочет покончить с вардари. Значит, либо он после шестисот лет резко поменял мнение, либо…

– Либо что?

– Либо он уже знает, где я, но хочет помешать другим узнать это. В таком случае, ты – единственное, что стоит у него на пути…

Юва сжала пальцами переносицу. Она была пьяна, её сознание затуманилось, и она понимала, что не способна осознать всё, что он наговорил. Но она была уверена в том, что чтиц крови убил Нафраим. Неужели он поступил так потому, что уже знал?

– Юва…

Она вздрогнула, услышав, что он произнёс её имя.

– Юва, если ты единственная, кто знает обо мне, то если ты умрёшь, я тоже умру. Ты можешь выпустить меня, чёрт тебя побери, чтобы моя жизнь перестала зависеть от ребёнка?!

Она с большим трудом поднялась на ноги: разочарование от того, что он счёл её ребёнком, давило на неё.

– А ты бы как поступил? Стал бы вот так просто доверять пленнику? Я знаю только, что ты смертельно опасен, поэтому сначала я должна выяснить, чего хотят вардари. Больше всего я хочу перебить их всех, но я должна понять. Всё зависит от этого.

– Нет, всё зависит не от вардари. Решение, выпустить меня или нет, зависит от того, какова ты сама.

Она помотала головой.

– Нет, это зависит от того, каков ты. И я знаю, что ты что-то скрываешь. Ты сказал, ты нужен им, чтобы создавать новых долговечных, но люди редко думают о ком-нибудь, кроме себя. Так почему же они переполошились? Для чего на самом деле ты им нужен?

Гриф ударил кулаком по двери и повернулся к Юве спиной. Она почти осязала его досаду – и не могла его винить. Он вновь повернулся к ней и медленно выдохнул.

– Я нужен им, потому что ничто не длится вечно. Им нужно принимать новую порцию крови минимум раз в год, в противном случае они начинают гнить. Органы, которые давно уже не работали, как должны, начинают съёживаться. Если они выдержат эту боль, они смогут состариться, как и большинство людей, но…

Юва открыла рот.

– Но они всё равно умрут… Они запаниковали, потому что они смертны.

Гриф закрыл глаза, и Юва поняла, почему он не сразу рассказал ей об этом. Без него вардари вымрут. Надо всего лишь держать его здесь или убить, и тогда она победит.

Юва проснулась в сумерках. Лавина мыслей изгнала из её головы любую надежду на продолжение сна. Арбалет лежал на подушке рядом с ней на кровати, где она никогда раньше не спала – на маминой кровати, большой и мрачной, под чёрным балдахином.

Спальня Лагалуны всегда казалась таким же священным местом, как и комната чтения, и теперь Юва знала почему. Она взглянула на комод, скрывавший шахту, со смутным подозрением, что именно из-за него она решила переночевать здесь. Чтобы быть ближе к Грифу. Чтобы контролировать.

Она спала в одежде, а тупая боль в бедре поведала ей, что в кармане до сих пор лежит фляжка. Только спустя некоторое время Юва вспомнила, что находится в смертельной опасности.