Она была уже у подножия лестницы, когда ее догнал Уорвик.

– Кэтрин, подожди!

Услышав его голос, она замерла и медленно, очень медленно повернулась к нему лицом.

– Не подходи ко мне, – предупредила Кэтрин, вытянув руку, как будто это могло остановить его.

Собственный голос, ледяной, бесстрастный, показался ей чужим.

– Послушай, – заговорил Уорвик, проводя ладонью по взъерошенным волосам, – я не знаю, что такого наговорила тебе Надя, но…

– Правда? Ты понятия не имеешь, о чем мы говорили? – перебила его Кэтрин с ядовитой усмешкой.

– Я не это хотел сказать. Но догадываюсь, о чем она болтала.

Кэтрин кивнула:

– Догадываешься, вот как? Значит, ты считаешь меня дурочкой, которая сама не в состоянии ни о чем догадаться? Ты думаешь, что мог бы и дальше, сколько тебе будет угодно, вешать мне лапшу на уши и я бы продолжала тебе верить, – ты так думаешь?

Прищурившись, она смотрела на него с высоты нескольких ступенек и заметила, как он сглотнул ком в горле.

– Ты лгал мне, – бросила она, чувствуя, как бешено бьется сердце. – Зачем ты мне лгал?

Уорвик открыл было рот, хотел что-то сказать, но не в силах был вымолвить ни слова.

– Все, что ты мне говорил…

– Я говорил правду! – воскликнул он. – То, что чувствовал на самом деле.

Кэтрин покачала головой:

– Я тебе не верю. Откуда мне знать теперь, когда ты говоришь правду, а когда лжешь? Это была какая-то извращенная игра? Ты использовал меня, чтобы разыграть в реальной жизни эпизод из своей новой книги?

– Нет!

– Но это выглядит именно так! Ты воспользовался моей доверчивостью ради какого-то дикого эксперимента! Тебе очень нравилось озвучивать мои собственные взгляды и мнения, заранее зная, что именно я тебе отвечу? Ты получал от этого извращенное удовольствие?

– Нет, Кэтрин, я…

– Поверить не могу, что ты со мной так жестоко обошелся. Как ты мог? Как ты мог предать меня, ведь я тебе так доверяла! Как только вспомню все эти письма… – При этом воспоминании в глазах у нее блеснули слезы. – Я делилась с тобой самым сокровенным. Я верила тебе! Рассказывала о том, что не доверила бы больше никому на свете, считала тебя своим другом.

– Но я и есть твой друг. Только послушай меня!

Но Кэтрин не давала себя перебить.

– Я думала, что ты – это Лорна.

– Я и есть Лорна, – сказал Уорвик.

Кэтрин покачала головой:

– Представляю себе, как ты смеялся надо мной у меня за спиной. «Вот идет дурочка Кэтрин». Боже мой! Какой же я была идиоткой! Не могу поверить, как это я сразу не догадалась, что происходит? Это же было совершенно очевидно! Ты без умолку болтал о своих собственных книгах – тебе так хотелось услышать лесть! Боже милостивый! Столько мелочей, которые я сразу должна была заметить! Я даже читала твою записную книжку.

– Что?

– Да, ты сделал глупость, когда оставил ее на виду в комнате, и я пролистала ее. Этого нельзя было делать, я понимаю и не знаю, что заставило меня так поступить, но я решила, что эти заметки имеют отношение к твоему антикварному бизнесу.

Кэтрин рассмеялась, и в этом смехе прозвучала лишь горечь. Она посмотрела ему прямо в глаза, и ее взгляд был полон невыразимой боли.

– Ты знаешь, что во всем этом самое ужасное? Что задело меня сильнее всего? Ты цитировал мои письма, помнишь? Теперь я поняла. Ты цитировал строки, которые я писала тебе. И заставил меня думать, что мы с тобой похожи, что ты смотришь на мир и думаешь так, как я. – Предательская слеза скатилась у нее по щеке, и Кэтрин не успела ее остановить. – И я полюбила тебя!

– Кэтрин! – произнес он, и в голосе его было бесконечное страдание.

Он шагнул к лестнице, но она снова подняла руку, как будто пыталась отгородиться.

– Почему ты не сказал мне, что ты Лорна Уорвик? Ты должен был сразу сказать. Ведь я имела право это знать, разве не так?

На миг ей показалось, что она заметила слезы у него в глазах.

– Я не знаю почему, – пробормотал Уорвик. – Я хотел сказать, но ведь это была моя тайна, я тщательно охранял ее. Когда ты мне написала, это показалось забавным. Я не знал, что ты ответишь на мое письмо, что мы будем переписываться, станем добрыми друзьями. Это был чудесный сюрприз для меня – правда! Но это усложнило все дело, потому что я влюбился в тебя, Кэтрин, и не знал, что делать дальше.

– Не лги мне! Не хочу больше слушать твои выдумки!

– Я не лгу. Ты должна мне поверить.

– Почему?

– Потому что это правда. Я полюбил тебя несколько месяцев назад, я долго не мог решить, ехать мне сюда или не ехать. Помнишь, ты спросила меня, не приеду ли я? Но тогда ты спрашивала Лорну. Ты не ожидала встретить меня. А когда я приехал, то несколько раз пытался заговорить с тобой, но ты постоянно отворачивалась от меня. Мне ничего не оставалось, как только познакомиться с тобой под своим настоящим именем.

– И именно поэтому ты начал пользоваться моими письмами? Чтобы поразить меня тем, как много между нами общего? Ты должен был сказать мне правду!

– Когда? В какой момент ты бы прислушалась ко мне, поверила мне? Во время нашей первой встречи? Ты бы решила, что я сумасшедший! Когда мы с тобой лежали в постели? И ты осталась бы после этого? Скажи! Мне кажется, ты тут же ушла бы от меня!

– Хорошо, и когда же ты собирался мне рассказать? Долго это должно было продолжаться?

– Не знаю, – сказал Уорвик. – Знаю одно: нам хорошо вместе. Я никогда не встречал такой женщины, как ты. Ты изменила мою жизнь, Кэтрин. До того как познакомиться с тобой, я был одиноким писателем с воспоминаниями о неудачных отношениях. Но ты написала мне, и, клянусь, моя жизнь изменилась. Звучит банально, я знаю, что плохо выражаю свои мысли, – я лучше умею писать, чем говорить, но ты дала мне смысл жизни. Твои письма и стали моей жизнью. По утрам, до прихода почтальона, я не мог работать, а потом сразу бросался отвечать на письмо. Со мной никогда прежде не случалось ничего подобного, и я знаю, что ты чувствуешь то же самое. Я знаю, что это так.

Кэтрин, которая уже поднималась по лестнице, резко остановилась, обернулась, и они едва не столкнулись.

– Замолчи! Я не желаю больше ничего слушать.

– Прошу тебя… – Он протянул руку, хотел прикоснуться к ней, но она отпрянула.

– Нет, – произнесла она со слезами в голосе. – Оставь меня. Просто оставь меня в покое.

Робин танцевала до упаду, у нее уже закружилась голова, щеки раскраснелись. Но музыка не смолкала, и Дэн кружил ее по залу до тех пор, пока она не почувствовала себя легкой как перышко, которое вот-вот подхватит и унесет ветер.