за плечи своими изодранными руками; его лютый взгляд словно прожег мне глаза, и невольно я вспомнил, скольких убил этот человек.

Несколько часов я слушал его вдохновенную историю, но сейчас я был в ужасе. Он тряс меня и требовал ответа: «Как может Бог просить о таком? Говори! Как?»

Наверное, именно в тот момент мое сердце забилось вновь. Я понял: он, видимо, злился не на меня, а на Бога. Мое замешательство развеялось еще больше, когда он воскликнул: «Я отдал Ему все! Мне поломали кости! Я сидел в тюрьме! Я голодал! Меня избивали! Я умирал один!» Словно апостол Павел, он перечислял все то, что претерпел, служа Христу.

«Я даже был готов умереть за Иисуса! – едва ли не кричал он. – Но знаешь, чего я боюсь? Когда я засыпаю, меня пугает мысль о том, что Бог попросит меня добровольно отдать Ему жену и детей!»

«Как Он может просить о таком? Скажи! Как Он может просить о таком от моих жены и детей?»

Я несколько мгновений молчал и молился, чтобы Господь направил меня, пока я буду говорить.

«Брат! Моя жена в мирном Кентукки, – сказал я. – Двое моих детей ходят в школу, и у них все хорошо». Я немного рассказал ему и о Тиме, хотя мы уже говорили о Сомали.

И наконец я сказал: «Я не могу тебе ответить. Но я задам другой вопрос, тот, что должен был задать себе: „Стоит ли Иисус всего этого? Стоит ли Он твоей жизни? Стоит ли Он жизни твоей жены? Жизни твоих детей?“».

Без сомнения, мой собеседник был неистовее всех, кого я встречал. И он зарыдал. Он обхватил меня руками, уткнул лицо мне в плечо и плакал навзрыд. Наконец он перестал, чуть отступил и вытер слезы. Казалось, он зол на себя за такое проявление чувств.

Он снова посмотрел мне в глаза, кивнул и сказал: «Иисус стоит всего. Моей жизни, жизни моей жены и жизни моих детей! Мне нужно вовлечь их в то, что Бог делает со мной!»

Сказав это, самый неистовый человек в моей жизни простился со мной, развернулся и вышел[2].

Песни сердца

Вернувшись домой, я вновь подивился тому, что истории, рассказанные в беседах, словно сошли со страниц Нового Завета. Когда поделился ими с семьей, со студентами и с нашей группой «Гонения», они и сами пришли к тому же. Уже одно это стало чудесным подтверждением. Когда я рассказывал истории тех, кто пережил гнет гонений, неизменно начинались споры о том, какие выводы сделать и как их применить.

Кажется, особенно людей взволновала история о «неистовом». К тому времени я пришел еще к одному выводу. Я осознал: он хотел еще сильней пострадать за веру по двум причинам. Он понимал природу гонений и намерения гонителей. И он знал Единого, за которого страдал. Он не только знал Иисуса, он был уверен в том, что Иисус стоил всего, чего могла потребовать вера в Него. Все это было истинным для многих верующих во всех уголках мира, и это, несомненно, было истинным и для того, с кем я не так давно беседовал. Эти мысли снова и снова порождали споры о том, сколь много мы готовы претерпеть за Иисуса и чего стоит наша вера.

* * *

Я часто рассказывал, как Бог через настойчивого доктора помог мне обратить внимание на действительно божественную встречу. Мне было стыдно: доктору пришлось направить четыре электронных письма, дабы привлечь мое внимание. Мне было неловко: такие усилия ушли на то, чтобы я мог добраться до того места, где Бог явно хотел меня видеть. Чудом в том забытом краю я повстречал пятерых христиан, ушедших из ислама, и будь на то лишь моя воля, я бы лишился ценного опыта. Они молились, чтобы Бог послал им помощника, утешителя и наставника. Ответом на их молитвы оказался я. Печально было то, что я шел против целей Бога. Уже потом, на домашних встречах, мы говорили о том, как распознать Божье водительство – и как мы можем с легкостью не заметить того, что Он может свершить. Мы воспевали величайшую изобретательность Бога в достижении Его целей, но и смиренно признавали, как часто мы не можем – или не хотим – услышать Его указания.

* * *

Время, проведенное дома, было плодотворным и спокойным. Я с радостью делился рассказами, но, опять же, поймал себя на том, что с нетерпением жду, когда возобновлю путешествие, чтобы снова услышать и собрать истории, которые смогу привезти домой.

К тому времени я уже был уверен, что услышу еще немало – и получу еще больше уроков из них. Я должен был вернуться в Юго-Восточную Азию и посетить несколько стран, где прежде не был. Я хотел побывать в странах, где господствовали буддизм и индуизм, потом поехать в Бангладеш и Пакистан, а дальше – к сердцу ислама, сперва в Среднюю Азию, а после в страны Персидского залива и на Ближний Восток, и закончить там, откуда начал – в странах Северной и Восточной Африки.

* * *

За прошедшие годы мы повстречали так много людей и услышали так много историй, что на них потребовалось бы очень много книг. Изначально мы представляли нашу задачу как двухлетнее путешествие. Теперь она превратилась в страсть всей нашей жизни. Пятнадцать лет назад мы все еще учились тому, как найти и выразить правильные вопросы, как правильно спросить и как получить самые полезные наставления в вере.

* * *

Ясно, что только Божье водительство сделало возможной мою встречу с верующими в Юго-Восточной Азии. Только Господь мог ее организовать. Те пять верующих из Средней Азии ожидали и молились неделями, чтобы кто-то пришел в их приграничный городок. Вспоминая прошлое, я вижу, как десница Божья заботливо направляла весь наш проект от начала до конца.

Начни мы не с России и Китая, а с исламского мира, и наше паломничество могло бы превратиться в пустую трату времени и средств, а то и в трагедию. То, что мы начали оттуда, откуда начали, и действовали так, как действовали, вовсе не было плодом нашей стратегической мудрости (хотя мы порой так и считали).

Во этом явно прослеживалась деятельность Святого Духа. Бог не только устраивал наши встречи, но вовлекался в саму разработку схемы.

Если бы мы изначально отправились в мир ислама, мы добрались бы до горстки верующих, с которыми могли бы