У меня скрутило желудок, детали головоломки стремительно складывались в голове.

Я открыла файлы, скачанные с телефона Сэди, — фотографии, которые она делала. Извилистая горная дорога с деревьями по обе стороны. И вдруг я поняла, что узнала Сэди. То, что связывало меня с Ломанами. Перечисление, которое она обнаружила.

Этими деньгами заплатили за смерть моих родителей.

А вот и новая игра: если бы я знала, что Ломаны причастны к аварии, в которой погибли мои родители, как бы я поступила?

Эту игру я вела всю ночь. В темноте дома, в компании одних только теней и призраков. Что бы я сказала, что бы сделала — как бы прищучила их и вывела на чистую воду. Нет: что бы я вместо этого отняла у них.

Я сидела в темноте, поглощенная ощущениями, но не ползучих плетей скорби, тянущих меня вниз. А совсем другими. Раскаленной добела ярости, проникающей до мозга костей. Приливов, заставляющих меня собраться с силами и толкающих вперед.

Мне хотелось завизжать. Хотелось прокричать правду на весь мир и посмотреть, как она приведет их к падению. Хотелось заставить их поплатиться за все, что они натворили.

Но у этого знания имелась и оборотная сторона. Потому что этот платеж можно было истолковать иначе: как мотив. Мой мотив. Все свидетельства указывали на меня. Телефон, который нашла я. Следы борьбы — в моем багажнике. Я сама, блуждающая за домом Ломанов в ту ночь в поисках оставленных улик. И записка на кухонном столе. Это был мой почерк. Мой гнев. Моя месть. Она была моя.

* * *

В переднюю дверь постучали, я выглянула в щель между занавесками, ожидая увидеть Гранта или Паркера, которые каким-то образом вычислили, где я. Или Бьянку, явившуюся еще раз прогнать меня. Но за дверью стоял Коннор. Я увидела его фургон у тротуара, такой заметный на полупустой улице.

— Эйвери, ты там? — позвал он.

Черт, черт. Я отперла дверь, и он вошел так, будто я его приглашала.

— Как ты узнал, где я? — спросила я, пока он озирался в незнакомом доме. Его взгляд остановился на стопке семейных альбомов и писем на кухонном столе.

На миг он помедлил, уставившись на газетную вырезку сверху на стопке — черно-белое фото разбитой машины и заголовок «Супруги из Литтлпорта погибли в аварии с участием одной машины».

— Коннор?..

— Она рассказала мне. — Он перевел взгляд на меня. — Фейт, — он тяжело дышал, взвинченный приливом адреналина.

— Как ты узнал, что я здесь? — повторила я. Мне казалось, я действовала так осторожно, а он взял и явился без предупреждения. Мне не нравилось, как он шарит взглядом по моим вещам. Не нравилось, как он стоял — весь на нервах.

— Что? — Он встряхнул головой, будто пытался поймать нить разговора. — Найти нетрудно, если знаешь, что ищешь. — Я попятилась, а он нахмурился, прищурив глаза. — Ты же сама сказала, что у Ломанов больше не живешь. Но и у Фейт тебя не было, а большинство отелей до сих пор битком… Куча народу говорила, что тебя видели в этом районе. Я обошел пару домов, потом заметил на улице твою машину. А этот дом ближайший к ней. — Он начал вышагивать по комнате, выплескивая энергию, которая не находила иного выхода. — Фейт ничего не делала Сэди, я же тебе говорил. Ты ей веришь?

— Стоп! — Я закрыла глаза, вскинула руку. Уследить за двумя нитями разговора сразу мне не удавалось. — Кто-то сказал тебе, что видел меня неподалеку?

А разве сама я этого не замечала с недавних пор? Как люди смотрят на меня, как следят за мной взглядами. Как будто что-то знают обо мне. Я думала, это из-за расследования слухи поползли вновь. Но, может, так было всегда. А я, подобно Ломанам, потеряла чувствительность к таким взглядам, перестала замечать их.

— Ясно, — сказала я, схватившись обеими руками за край стола передо мной, отделяющего меня от Коннора. — «Эта девчонка путается с Ломанами — теми, что с утесов». Такие ходят разговоры?

Он сглотнул, дернув горлом, но не стал отпираться.

— «У этой девчонки какие-то дела наверху, на утесах».

Я смотрела в сторону, на зашторенные окна и темную ночь за ними. И не понимала, зачем он здесь, что ему надо. Сколько еще людей знают, что я скрываюсь в этом доме? Неужели жизнь меня ничему не научила, если я решила, что невидима?

— Это была не Фейт, — снова сказал он.

— Да, знаю, что не Фейт. И теперь знаю, за что эти деньги. — Я стиснула кулаки. Вся моя взрослая жизнь строилась на лжи. На страшной тайне. Ее создали люди, которые, как я думала, так много дали мне, а на самом деле отняли все.

Коннор перестал вышагивать и внимательно уставился на меня. Может, мой недостаток — по сути дела, излишняя доверчивость; стремление предпочитать одиночеству общество хоть кого-нибудь. Вдобавок убежденность, что людьми движет не только корыстный интерес. В доме мы были одни, поблизости — ни души. Ему уже случалось многое скрывать от меня, и мы оба помнили об этом. Но Коннор находился здесь. И пришел ради меня той ночью год назад, когда Сэди отправила ему сообщение с моего телефона. Отношения с ним никогда не были гладкими. Логика в них противостояла чутью. Я не знала, что привело его сюда среди ночи, но давно убедилась: такие поступки идут в счет, только когда знаешь чьи-либо недостатки и все равно выбираешь этого человека.

— Ломаны откупились от моей бабушки после того, как умерли мои родители.

Он заморгал, я увидела, как его поведение в целом изменилось.

— Что?..

Я сделала глубокий вдох, боясь расплакаться. А потом вдруг перестала сопротивляться, потому что какой в этом смысл, черт возьми?

— Они убили моих родителей. Они как-то в этом замешаны.

Коннор оглянулся через плечо на закрытую дверь, и я насторожилась: неужели кто-то прошел мимо?

— Кто?.. Как?..

И тогда я с самого начала увидела каждую проведенную с ними минуту, пока одна из них не оказалась в фокусе — медленно и ужасающе отчетливо.

Фото Паркера в гостиной, с юным лицом без каких-либо отметин. Сэди, которая упорно дразнила его шрамом все прошлое лето, никак не желая униматься. Зловещие взгляды, которые он бросал на нее, — один из них заметила Лус. От встряски с этой картинки слетело все лишнее.

Как Паркер удивился, застав меня в комнате Сэди в день нашего знакомства, — он знал, кто я. Разумеется, знал. Эйвери Грир, уцелевшая.

— Паркер, — тихо произнесла я в ночь. — Это был Паркер.

Шрам через бровь — напоминание для него. След не драки, а аварии, — Сэди догадалась сама. Аварии, которую он и вызвал. Но Паркер Ломан был неуязвимым. Каким-то образом даже это сошло ему с рук. Сто тысяч долларов — вот во сколько оценили жизнь моих родителей. Отдали за наше последующее молчание. Один из двух платежей, которые нашла Сэди. Я не знала точно, имеет ли второй платеж отношение к первому — служит ли он, чтобы заткнуть рот еще кому-то, знающему правду, — или Ломаны совершили больше одного преступления.