находилась не на своём месте. Она была нанесена на что-то похожее на обычный нарисованный пень и никак не соответствовала тому окружению, в котором находилась. Это было неправильно. Очевидно неправильно, до рези в глазах.

Подойдя к Руне, приложил к ней руку и снова попробовал её Оживить. Опять провал. Но я не отчаялся, проколов палец до крови, я обвёл старую Руну новым Рисунком и уже его напитал своей силой.

Это сработало!

Небольшой, размером с три кирпича, блок, на котором была нанесена старая Руна, сам пришёл в движение и открыл потайную нишу. А ведь я простукивал стену в этом месте и никакой полости не обнаружил, как ни напрягал свою Ауру Восприятия. Видимо те, кто создавал этой тайник, озаботились, чтобы его нельзя было найти столь просто. А открыть, без умения Читать Руны, вообще, видимо, было невозможно. За сдвинувшимся с места блоком в небольшой полости я нашёл комплект ритуальной посуды.

— И это всё?!! — Моему разочарованию не было предела.

Несколько тарелок и бокалов, которые были сделаны не из золота и даже не из серебра, а, судя по всему, из тонкой стали. Возможно, когда-то их питала сильная магия, но за прошедшие века она испарилась, истаяла без следа…

Даже если я принесу этот набор, который в сумме всех вещей весил килограмма полтора, в Истинный Храм, жрецы просто пожмут плечами и, не обращая внимания на былую возможную святость этих реликвий, выкинут их на переплавку. Что, кстати, будет вполне практично. В раздражении ногтем щёлкаю по одному из бокалов, и тот отзывается нехарактерным для обычной стали звоном.

Не может быть?!!

Повторяю щелчок, в этот раз весь обращаясь в слух.

Точно! Мне не послышалось!

Открыв рюкзак, закидываю находку в него. Затем, вернув блок на место и стерев нанесённую моей рукой Руну, закидываю рюкзак на плечи. Я покидаю древние развалины с блуждающей улыбкой на лице. Не каждый день так везёт в жизни, и ты находишь целых полтора килограмма чистого авалония!

Глава 17

Да`Ннановы сапоги, Да`Ннанов мастер, который их ремонтировал и Да`Нннаов Нортон, который этому криворукому ремесленнику их отдал на ремонт! Даже Адамантитовое Тело и мази не спасают от того, как они натирают ноги! Честное слово, если бы шагал по тракту, давно бы их повесил на пояс и шёл босиком.

Ближе к вечеру, немного уставший, так как не спал более суток, вышел на берег Иломена. Огромное озеро, которое по своим размерам не уступит Онежскому, в этом месте сужалось до относительно узкого, не более двух километров, пролива. Из-за этого даже в закатной полутьме можно было различить очертания противоположного берега. Немного слева, ещё примерно в трёх километрах на юг, даже угадывались силуэты города Катьер. Насколько помнил, ровно напротив этого города, на берегу, на котором я находился сейчас, должна быть небольшая рыбацкая деревушка. В том направлении я и переставлял свои многострадальные ноги. Планировал переночевать в деревне, а утром нанять какого-нибудь рыбака, чтобы тот перевёз меня на другую сторону. Обходить озеро по берегу заняло бы непростительно много времени.

Заренее накинув на шею перевязь цехового амулета, я вышел к деревне. Поселение это было не таким маленьким, как мне представлялось. Домов на тридцать не меньше. К тому моменту солнце уже зашло за горизонт, и неожиданное появление чужака могло потревожить местных, поэтому я шёл на виду по берегу озера и напевал незамысловатую песенку, показывая тем самым, что не крадусь в ночи, аки тать какой.

Первым, кого я заметил, был старый рыбак, лет примерно около семидесяти. Нарочито неторопливо он укладывал снасти на дно своей лодки. Видимо, только что вернулся с закатной рыбалки, что подтверждала большая корзина полная довольно крупных, размером с локоть взрослого мужчины, судаков, стоящая рядом с лодкой. Этот рыбак, видимо, уже считал себя настолько старым и достаточно пожившим, что даже не вздрогнул при моём появлении. А когда он увидел на моей груди перевязь с цеховым знаком, так вообще расслабился. Нет, это не значит, что среди проходчиков не бывает грабителей или убийц, бывают, конечно, но очень редко. Потому как обычно зачистка данжей — занятие хотя и в меру опасное, но достаточно прибыльное, чтобы не задумываться о прокорме семьи и выходить “на большую дорогу” с кистенём за пазухой. Тем более, если и находится такой проходчик, что не гнушается грабежа, то тем самым он нарушает цеховое Уложение, и если такого поймают, то судить будут куда как строже, нежели обычного бандита. А чаще подобных личностей находят сами проходчики и разбираются, не привлекая даже шерифа. Просто прикапывают где-то, вот и весь суд.

Спокойно поговорил со старым рыбаком, представился, рассказал, куда иду. Прошёл небольшую проверку. Так как группы Гронтора и Вивьен были в этих краях людям знакомы, то старик, словно невзначай, спросил у меня: “как поживает этот серьёзный паренёк по имени Гонтар?”. И когда я рассмеялся от этого заявления, он окончательно расслабился. За всего десяток медных он разрешил мне переночевать на сеновале и ещё за два раза по столько согласился отвезти утром на другой берег. Правда наотрез отказался высаживать меня в городском озёрном порту, но мне этого и не надо было. Наоборот я бы предпочёл войти в город через его центральные ворота, так что и не пытался переубедить упрямого старого рыбака.

Сеновал и правда оказался совсем рядом, шагах в пятидесяти, и представлял собой несуразную конструкцию из плетёных кое-как стенок и ветхой крыши. Тем не менее, так как дождя этой ночью явно не ожидалось, я с лёгким сердцем забрался на огромную кучу сена и, сняв кольчугу и ненавистные сапоги, растянулся во весь рост, наблюдая за далёкими городскими огнями.

Разогнав до предела Ауру Восприятия, я даже смог разглядеть остатки старой сторожевой башни. Согласно рассказам местных, три сотни лет назад герцог, который правит этими местами, но которому не принадлежит сам свободный город Катьер, построил башню. Сделано это им было для того, чтобы вести независимый учёт озёрной торговли городских купцов. Разумеется, подобная постройка долго не простояла. Старого сильного герцога сменил новый, послабже, и город тут же устроил небольшую войну, в которой эта башня и была разрушена. О былом относительном величии этой постройки сейчас напоминала разве что южная стена, которая почти не пострадала и возвышалась над озёрной гладью примерно на уровень третьего этажа обычного дома. Все остальные стены прибывали в куда более плачевном состоянии. Горожане эту башню не любили и могли в любой момент её