— Выпьете чего-нибудь? — спросил Лу Мартин умайора.

Распивать спиртные напитки с голубым не входило в планыБычьего Сердца, и он отрицательно помотал головой.

Лу Мартин настаивать не стал, углубился в изучение меню сизображением Schwere Feldhaubitze [14] на обложке и черезминуту выдал официанту заказ. Один только перечень блюд вызвал у Бычьего Сердцаизумление: он не представлял, каким образом тщедушный Лу Мартин собираетсяпереваривать такое количество пищи.

— Люблю вкусно поесть, — прокоммонтировал своинеумеренные аппетиты Лу Мартин. — Могу справиться с любой массой. Иникогда и ни в чем себе не отказываю.

«Справиться с любой массой», очевидно, касалось не толькоеды. И Бычье Сердце в очередной раз пожалел о водолазном скафандре дляглубоководных работ.

Заказ принесли довольно быстро, Лу Мартин оприходовал горутелячьих потрохов еще быстрее и перешел к окороку со стручковой фасолью. Самоевремя для начала беседы.

— Итак, — Бычье Сердце поощрил балетноговымученной улыбкой. — Роман Валевский. Вы обещали рассказать мне о РоманеВалевском.

— Я помню. Что вас интересует?

— Все. С самого начала и, пожалуйста, поподробнее.

— С самого начала не получится, поскольку в моментзачатия гения меня, как вы понимаете, рядом не было. Но последние семь лет янаходился неподалеку. Так что спрашивайте.

— Яхты, — неожиданно для себя выпалил БычьеСердце. — Имел ли Валевский какое-нибудь отношение к яхтам?

Лу Мартин настолько озадачился, что даже бросил недоеденныйокорок.

— В каком смысле — яхты?

— Яхты как хобби, — сказал Бычье Сердце первое,что пришло ему в голову.

— Сомневаюсь.

— Слишком дорогое удовольствие?

— Да нет, дело не в дороговизне или дешевизне. Романбыл человеком далеко не бедным, так что такую невинную шалость, как яхта, онвполне мог себе позволить. Но, видите ли… Как хобби яхты не годятся, этим надозаниматься серьезно… Всякие там гроты, бизани и стаксели. И прочие ходовыеконцы вкупе с мушкелями и слаблинями. Другое дело, когда тебя вывозитзафрахтованное судно с командой профессионалов. Девочки там, танцы-шманцы,шампанское рекой. Но боюсь, на это у Романа никогда не хватало времени.

— Так уж и не хватало?

— Это честно. Он был одержим тем, что считалсовременным балетом. По семь шкур спускал со всех. Ну и с себя в первуюочередь. Он вообще никогда не расслаблялся и другим не позволял расслабиться.

Арбайтен, нихт шлафен, как говорят немцы. Работать, неспать. Только работа его и возвышала, поскольку человеком он был не оченьинтересным.

— В каком смысле?

— В смысле дураком. — Изрыгнув подобную крамолу,Лу Мартин извинительно улыбнулся.

— Лихо вы о покойном, — не удержался от упрекаБычье Сердце.

— Может быть, я не правильно выразился, — ЛуМартин тотчас же пошел на попятный. — Не дураком, а малообразованным человеком.Нет, что касается балета, тут он был на высоте. А во всем остальном… Он не зналдаже простейших вещей.

— Каких?

— Ну, например, когда была англо-бурская война.

— А что, была такая война? — безмерно удивилсяБычье Сердце.

Лу Мартин шмыгнул точеным носом и подергал колокольчик вухе.

— Н-да… Неудачный пример, согласен.

Но он понятия не имел, кто такой Фрейд, а уж о папе Фрейдедаже грудные младенцы наслышаны. Про Хемингуэя думал, что это марка машины, апро Скотта Фицджеральда — что команда национальной хоккейной лиги. И так далее…Дремучее невежество, одним словом. И не только искусства это касалось,заметьте. Всего, что было не танцем.

— И никто его не просвещал?

— Просвещали, наверное. Но это такой специфический сортлюдей… Он просто не запоминал то, что не было ему нужно здесь и сейчас. Илитотчас же из головы выбрасывал. Я даже сомневался некоторое время, умеет ли ончитать и писать.

Бычье Сердце вдруг вспомнил подпись Валевского нанесостоявшемся контракте с Афиной Филипаки — маловразумительная закорючка,достойная ученика младших классов, но никак не двадцатисемилетнего мужчины,художественного руководителя большого творческого коллектива.

— И что?

— Ошибался, каюсь. Прошлым летом, когда во Франциибыли, он все с путеводителем бегал. Проявил вдруг недюжинный интерес кдостопримечательностям… Но это был, так сказать, одномоментный выхлоп. Больше яего с печатной продукцией не видел.

— Понятно. А Куницына?

— А что — Куницына?

— Когда она выходила за него замуж, о чем-то же ониразговаривали?..

— Ну, положим, Лика выходила замуж не за Романа, а за«Лиллаби». Очень уж ей заездить хотелось. И потом, когда Валевский танцевал, онбыл просто неотразим.

Тут любой бы повелся. А поскольку он танцевал большее времясуток… Сами понимаете. Красавец-мужчина, хотя и не в моем вкусе… Мне нравитсяскандинавский тип…

Викинги, варвары… Грубо сколоченные мужественные мужчины соткрытыми лицами.

Мужчины опасных профессий… С твердыми кулаками, твердымиглазами, твердыми ч…

Бычье Сердце нахохлился и сжал кулаки, те самые, которые такживописал Лу Мартин. Но балетный и сам понял, что хватил лишку.

— Мы, кажется, отвлеклись, — невинным голосомпроизнес он, на полуслове обрывая сагу о великом скандинавском герое Сигурде,великом скандинавском молоте Мьелльнире и великом скандинавском копье-Гунгнире.

— Отвлеклись, — подтвердил Бычье Сердце.

— Простите, майор.

— Вернемся к Куницыной. Как вы думаете, могла лиКуницына шантажировать Валевского? И если да — то чем?

— Может быть, вы спросите об этом у нее?

— А вы сами что думаете?

— Ничего, — Лу Мартин хихикнул. — Последниесемь лет он вел себя идеально, не давал никаких поводов. С точки зренияшантажиста, я имею в виду. И если Лика и докопалась до чего-то, то ей нужноработать не в «Лиллаби», а у вас, майор. Заведовать аналитическим отделом.

— До чего? До чего она могла докопаться?

Чертов Лу Мартин!.. Вся тщательно продуманная Бычьим Сердцемоборона и гроша ломаного не стоила. И даже если бы сейчас майор былдействительно облачен в водолазный скафандр, пользы от него было бы немного. Небольше, чем от туалетной бумаги, обмотанной вокруг бедер. А все из-за того, чтогомик держал его за штаны, не прибегая к помощи наманикюренных ручонок. Он всерассчитал, он не пытался соблазнить майора своими прелестями (это мероприятиебыло связано с риском для жизни), он не спешил подсунуть спекулятивные брошюркисексолога Игоря Кона — он завлекал Антоху Сиверса гипотетической тайной.Которой, возможно, и сам не обладал. А если обладал? Это «если» и держало напривязи Бычье Сердце. И заставляло терпеливо сносить ужимочки, взглядики,двусмысленные фразочки и плохо завуалированные грязные намеки.