— Роман ведь не всегда был худруком «Лиллаби», правда?Только в последние годы он стал богат и знаменит, а до этого была еще целаяжизнь.

— Целая жизнь? — Бычье Сердце недоверчивохмыкнул. — Вы смеетесь? В двадцать лет — и целая жизнь?

Лу Мартин лучезарно улыбнулся, он смотрел на окружающий мирсо своей собственной колокольни, по цвету сливающейся с небом. На колокольне ЛуМартина ценились упругая кожа, зубы без пломб, нерроговевшие ногти, отсутствиетрещин на пятках, едва проклюнувшиеся мускулы, нежная поросль на лобке и почтивоздушная, не отягченная никакими житейскими проблемами сперма. На колокольнеЛу Мартина двадцать лет были довольно приличной цифрой. Самой подходящей — длятого, чтобы побродить по смотровой площадке, показать язык всем колоколам,спугнуть всех жирных голубей и начать утомительный спуск — к старости и смерти.

— Это балет, дорогой мой майор. Год в нем идет за два,а то и за три. Поройтесь в прошлом, ваша работа к этому располагает.

— А у вас есть что рассказать об этом прошлом?

— Видите ли… — Лу Мартин залпом выпил бокал вина иуставился на Бычье Сердце слегка поплывшими глазами. — Я очень дорого беруза информацию.

Бычьему Сердцу вдруг стало жарко. Да что там жарко — дажедышать было невозможно. До сих пор Лу Мартин не позволял себе подобныхоткровений. Майор сбросил пиджак, расправил квадратные плечи и вернул ЛуМартину его взгляд.

— Хотите поторговаться со следствием?

— Нет. С вами лично.

— Я тебя урою, — пообещал Бычье Сердце и сжал вруках приблудную соусницу.

Соусница оказалась хлипкой и треснула прямо в сиверсовскихруках.

— Буду счастлив, — прошептал Лу Мартин. — Темболее что мы так естественно перешли на «ты». Тебе нужно вымыть руки.

Туалет направо, за стойкой бара.

С пальцев майора капал загустевший ткемали, так что советбыл далеко не лишним — даже несмотря на то, что исходил он от Лу Мартина. БычьеСердце поднялся из-за стола и двинулся в сторону, указанную балетным. За товремя, что они с Лу Мартином просидели в отгороженной от остального залакабинке, «Military» заполнился народом. Ничего экстраординарного в этом не было— вечер трудного дня, почему не расслабиться, если есть деньги? И все же БычьеСердце забеспокоился; поначалу беспокойство было смутным, но по мере того, какперед взором майора открывались потаенные уголки «Military», обрело вполнеконкретные очертания.

Поганый кабак был набит мужиками!

Ни одной, пусть даже плохонькой, бабы в ранге посудомойкиили уборщицы.

И шлюх, как моллюски налипающих на днище любогосомнительного заведения, шлюх не было тоже! Зато в избытке имелись жеманныемальчики (и помоложе, и постарше Лу Мартина — в маечках, курточках ижилеточках), взрослые парни в коже, замшевые полубогемные деятели средних лет истарперы в костюмах-тройках, с трудом прикрывающих расползшиеся зады.

Подлец Лу Мартин заманил простодушного майора в родовоегнездо гомосеков!

Это открытие так потрясло Бычье Сердце, что он даже не сумелвовремя отреагировать на щипок какого-то хрена в майке и галифе. Так, с горящейот унижения задницей, он и добрался до злополучного туалета. Но на этом мучениямайора не закончились: в туалете, отделанном под отсек субмарины, Бычье Сердцеподжидало нечто неопределенного возраста с перманентом на голове и татуировкойна слабосильной кадыкастой шее.

— Новенький? — спросило нечто, одергивая кургузыйдетсадовский топик. — Развлечемся? Беру недорого.

Отказать было мало, отказать было бы слишком просто! И БычьеСердце окунул сортирную кошелку головой в писсуар, испытывая чувство, близкое коргазму. Потом, после показательной порки, он наскоро вымыл руки и вернулся кЛу Мартину.

— Валим отсюда по-скорому, — отрывисто бросилБычье Сердце балетному, натягивая на себя пиджак.

— Так быстро? — удивился Лу Мартин. — Вечертолько начался…

— Вечер закончился, не начавшись. Ты куда меня привел,падаль?..

Не договорив, Бычье Сердце ринулся к выходу, тараня толпугомоупырей подобно Schwere Feldhaubitze. И перевел дух только на улице, вближайшей от «Military» подворотне. Встревоженный Лу Мартин юркнул следом изагарцевал у мусорного бака.

— Ты еще здесь? — спросил Бычье Сердце тусклымголосом.

— Я всегда буду поблизости, — заверил майора ЛуМартин, на всякий случай схоронившись за мусорник.

— Если я тебя еще раз увижу рядом с собой… Урою,клянусь господом.

— Не клянитесь. Клятвопреступники горят в аду.

Ах, ты!.. Бычье Сердце пошарил глазами в помойке в поискахтяжелого предмета. Мараться о Лу Мартина лично у майора не было никакогожелания. Но ничего подходящего не нашлось, и воинственный пыл угас сам собой. Вконце концов, отправляясь на встречу с непоседливым педиком, он был вправеожидать такого развития событий. Не мальчик, слава богу!.. Досадливо сплюнувсебе под ноги, Бычье Сердце покинул подворотню и дошел почти до угла квартала,когда его окликнул голос Лу Мартина:

— Эй! Майор! Так и уйдете, ничего не узнав?

Не узнав прелестей мохнатого однополого секса, коню понятно!

— Пошел к черту, — на ходу бросил Бычье Сердце.

— Я бы мог сообщить вам одну фамилию…

Это резко меняло дело, и Бычье Сердце остановился. И дажесделал несколько шагов в сторону Лу Мартина.

— Какую фамилию?

— Фамилию из прошлого. Я, между прочим, тоже поклялся.Ее не вспоминать…

Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Но ради вас, майор…

— Короче, — совсем невежливо оборвал юнца БычьеСердце.

— Короче не получится. Видите ли…

Я сегодня хватил лишнего, а управление , транспортнымсредством в нетрезвом состоянии чревато… Сами понимаете. Может быть, доброситеменя до дому?

— Пошел к черту! — Господи, какое это былонаслаждение — посылать наглеца куда подальше!

Но Лу Мартин нисколько не смутился.

— Фамилия, — напомнил он. — Фамилия, майор.Она стоит дороже, чем десять минут езды до Нарвских ворот. Кстати, я там живу…А фамилия… Думаю, Роман тоже клялся себе никогда не вспоминать ее.

Ни при каких обстоятельствах. Она смогла бы вам помочь. Несамый плохой чендж [15], соглашайтесь. Ну, так как?

— Хорошо, — пробубнил Бычье Сердце.

В ранней юности у Антохи (тогда еще Бычкова) был старенький«Урал», так что справиться с механикой труда не составляло. Бычье Сердцевзгромоздился на «Ямаху», ухватил руль за ветвистые рога и сразу понял, чтопропал. Спекся, погорел, как герой Союза Николай Гастелло. Чужая, ветренаятачка будет отныне преследовать его по ночам, оглашая сны ревом мотора,шуршанием шин и резким запахом кожи. А ее вытянутое, без единого угла,совершенное тело сделает бессмысленной близость с другими телами. Коечнаяэквилибристика не шла ни в какое сравнение с возможностями, которые открывалаперед майором Сиверсом «Ямаха». С ней можно было с чистой совестью послать налюбое количество букв все нераскрытые дела и очередное звание в придачу. Иотправиться на край света по гулким пустынным автобанам, останавливаясь толькодля того, чтобы залить бензин, выпить пивка в закусочной или, на худой конец,умереть…