— Жена? — невинно поинтересовался Бычье Сердце,когда за ней захлопнулась дверь.

Максим Леонидович посерел и сглотнул слюну.

— Ну, это, как говорится, ваше личное дело… А меняпривели к вам совсем другие дела. Я бы сказал — общественные.

— Я слушаю.

Бычье Сердце шлепнулся в гостевое кресло и принялсябесцеремонно разглядывать зажиревшего ловеласа.

— Я слушаю, слушаю, — заискивающе пробормоталВекслер.

— Афина Филипаки. Наслышаны о ней?

— А…

«Откуда вы знаете?» — хотел, видимо, сказать Векслер. Нопромолчал.

— Ей вроде бы прочили главную роль в новойпостановке, — подбодрил директора Бычье Сердце. — Или нет?

— Я не в курсе дела, — наконец-то промямлил МаксимЛеонидович. — Во всяком случае, в штате «Лиллаби» Афина Филипаки несостоит.

— Значит, не в курсе.

— Не то чтобы совсем не в курсе, — пристальнеевзглянув на крепко сбитую фигуру майора, Векслер решил пойти напопятный. — Ходили слухи, что Роман подыскал новую исполнительницу дляодной из главных ролей. Но это были лишь предварительные переговоры, и я к нимникакого отношения не имел…

— Не имели, значит.

— Видите ли, «Лиллаби» работает на контрактной основе…И администрация подключается только тогда, когда художественный руководительпринимает окончательное решение — брать или не брать того или иного артиста впостановку. Никаких данных об Афине Филипаки Роман мне не предоставил. Из чегоя делаю вывод, что вопрос с приглашением этой актрисы оставался открытым…

— Легко свалить все на мертвого, а, Леонидыч? —дружески подмигнул Бычье Сердце директору.

— Вы… На что вы намекаете? — взвился директор.

— Ни на что. — Куснув Векслера, Бычье Сердце сновавернулся в порядком пересохшее официальное русло. — В конфликте междуВалевским и Куницыной участия не принимали?

— Какой конфликт? Не было никакого конфликта. Я уже говорилвам, у нас работают единомышленники, сотворцы. Это — основа процветания«Лиллаби»…

— Да бросьте вы, Максим Леонидович.

Следствию известно, что в последнее время Валевский иКуницына, мягко говоря, не очень-то ладили. И яблоком раздора послужила как разАфина Филипаки. Валевский прочил ей главную роль в новой постановке, с чемКуницына была категорически не согласна. Главную, а не одну из главных, как выизволили здесь заметить.

Гла-вну-ю.

Векслеру наконец-то удалось взять себя в руки. Шейный платокбыл заново повязан, пот с брылей испарился, а лоб очистился от порочных морщинвожделения.

— Возможно, Роман и предложил этой девушке главнуюроль, — с достоинством произнес директор. — Так сказать, кулуарно. Нотеперь это не имеет никакого значения, как вы понимаете. Романа больше нет.

И спектакль будет ставить другой человек.

Если этот человек решит, что лучшей кандидатуры на СильвиюБаррет не подобрать, протеже Валевского получит роль. Если нет — то нет. Я невмешиваюсь в творческий процесс.

— И кто же этот другой человек? — поинтересовалсяБычье Сердце. — Евгений Мюрисепп, не так ли?

— Евгений Мюрисепп был вторым балетмейстером, он стоялу истоков проекта.

Естественно, что руководство будет поручено ему. Во всякомслучае, на данном этапе.

— Как говорится, не было бы счастья, да несчастьепомогло, — сделал простодушный вывод Бычье Сердце. — При Валевском уМюрисеппа не было никаких шансов возвыситься, а теперь, пожалуйста, постановкапереходит под его полный контроль.

— Это не совсем так, майор. Роман был человеком сименем и, я бы даже сказал, — с харизмой. Женя… Евгений Мюрисепп такимвлиянием не обладает. Даже в «Лиллаби». Думаю, все вопросы по шоу будутрешаться теперь коллегиально.

Коллегиально, коню понятно. И состав коллегии тожеопределен: толстопузый шалун, стерва-балеринка и балеринкин подкаблучник.Рома-балерун, равно как его потенциальная пассия Афина Филипаки, не имеетотныне права голоса. Отныне они никто, ничто и звать никак.

— Мне нужен адрес Афины Филипаки, — сказал БычьеСердце.

— Помилуйте, майор! Откуда же я могу знать ее адрес?..Я ведь уже говорил вам, в штате она не числится.

Глаза Векслера сделали очередную попытку вырваться из клетиорбит. В них было столько преувеличенного недоумения и детской обиды, что БычьеСердце сразу же понял: добрейший Максим Леонидович лжет. Неважно — попринуждению или по собственной инициативе, но лжет. Сюжет с новой примой былболее разветвленным, чем могло показаться на первый взгляд.

Очевидно, Роману Валевскому удалось отстоять свою протеже ина административном уровне. И Лика начала действовать и угрожать своему бывшемумужу, когда узнала об этом. И уж не сам ли засланный казачок Максим Леонидовичсообщил ей об этом?

Бычье Сердце легко поднялся, обошел стол и вплотнуюприблизился к расплывшемуся в кресле директору «Лиллаби». Через секунду он уженаматывал на кулак концы векслеровского щегольского платка.

— Значит, так, лосяра, — почти любовно прошепталБычье Сердце, глядя в жидкую сморщившуюся переносицу директора. — Со мнойтакие вещи не проходят, заруби это на своем вялом члене. Или ты бросаешь фуфлозасаживать и сообщаешь мне все, что знаешь об Афине Филипаки, или через десятьминут тебя увозит отсюда карета «Скорой помощи». С паховой травмой.

И конец твоим забавам. И с женой, и с любовницами, хотьколлегиально, хоть как.

— Отпустите, — прохрипел Максим Леонидович. —Я буду жаловаться вашему начальству!

— Ах, ты будешь жаловаться, дятел, рвань дохлая, —несказанно обрадовался майор, еще туже сжимая концы платка. — Ну, тогдасюда не «Скорая помощь» приедет, а труповозка. Катафалк. Что решаем?

— Хорошо… Я покажу…

Бычье Сердце ослабил хватку, а потом и вовсе отпустилМаксима Леонидовича. Несколько секунд Векслер просидел, хватая воздухпосиневшим ртом, после чего полез в стол. И на свет божий была извлеченатоненькая папка.

— Вот. Это все.

В папке оказался трехстраничный контракт, где сторонамивыступали театр современного балета «Лиллаби» в лице его художественногоруководителя Романа Валевского и Афина Филипаки. На последней странице маячилиреквизиты сторон и подписи. Вернее, подпись была только одна — самого РоманаВалевского. Автограф же Афины Филипаки отсутствовал.

— Она его не подписала? — удивился Бычье Сердце.

— Она должна была его подписать. В этот понедельник.

— И?..

— Мы договорились с ней на одиннадцать утра. Яспециально передвинул несколько встреч ради этих одиннадцати часов…