Пока мы летели, я не знал, куда себя деть от волнения. Даже начал клацать уником, пытаясь разобраться с тем самым файлом-обновлением. Честно говоря, он мне показался подозрительным, я решил, что и без него пока обойдусь. Тем более после запуска он запросил доступ к тем приложениям и данным, без которых игра явно могла обойтись. Если такое уж полезное, лучше скачаю сам с официального сайта, а это…я просто удалил файл и забыл о нем.

Глайдер всего минут за пятнадцать долетел до нужного мне здания. Я расплатился с водилой, оставив ему щедрые чаевые, и бегом бросился к входным дверям, ведущим в холл.

Медсестра возле административной стойки встретила меня приветливой, хоть и усталой улыбкой – ну да, в наше время нет профессии более напряженной и загруженной, чем врачи и младший медперсонал, ведь уровень жизни падает, средняя ее продолжительность тоже. Чего уж говорить об общем здоровье населения?

Спустя пару минут, ко мне вышел врач.

– Вы Влад? – поинтересовался он.

– Да, что с Никой? – с тревогой в голосе спросил я.

– Все самое страшное уже позади, – успокоил меня доктор, – сейчас переживать не о чем, она отдыхает в палате.

– Я ничего не понял из письма, что с ней вообще случилось? – продолжал допытываться я.

– А…так вы вообще не в курсе? – врач явно озадачился и указал мне на свободный диван под стенкой, призывая устроиться удобнее.

Я последовал его указанию, и когда мы уселись, доктор начал рассказывать. С каждым словом я бледнел все больше.

Глава 17. Опасности реальности. Часть 2

Несчастный случай оказался не таким уж и несчастным. Точнее, он и не был таковым. Ника просто решила покончить с собой и наглоталась каких-то таблеток. Благо, ее квартирка была оборудована примитивными датчиками, и когда жизненные показатели начали стремительно падать, система вызвала скорую помощь. Те, вопреки сложившемуся стереотипу, явились вовремя. Причем вместе с полицией (вызов системы безопасности подразумевает обращение в обе эти службы – вдруг имеет место быть нападение, и жертва просто не в состоянии сама позвать помощь?). Полиция также выполнила свою работу «на 5». Они моментально вскрыли входную дверь. А врачи откачали Нику и в бессознательном состоянии довезли в больницу. Здесь ее уже окончательно очистили от таблеток, которыми она решила отравиться.

– Я могу ее посетить? – спросил я, когда врач закончил свой рассказ.

– Да, конечно, но ненадолго. Я вас проведу, – он поднялся с дивана, предлагая незамедлительно следовать за ним.

По пути к стационару нам перегородил дорогу рослый полицейский.

– Добрый день, – приветливо и без всякой угрозы сказал он мне, – вы не могли бы уделить мне пару минут?

– Конечно, но я хотел бы посетить…

– Да-да, конечно, – тут же перебил он меня, – я имел ввиду после посещения вашей…м-м-м…родственницы. Я подожду вас здесь.

Мы проследовали с доктором дальше. Врач провел меня по светлому коридору и остановился возле одной из дверей.

– Прошу вас, не более десяти минут, мы все еще наблюдаем ее, и не хотелось бы лишний раз применять препараты – она еще слишком слаба, – он повернул ручку и открыл дверь.

– Конечно, я понимаю, – кивнул я.

Я вошел в палату и огляделся. Приветливая, светлая комната, которая ничем не напоминала больничную палату, столик возле кровати, псевдо-окно, в котором сейчас была картинка лесной полянки рядом с небольшой речкой. Прямо идиллия. Разве что портила все впечатление масса медицинского оборудования, стоящего у изголовья. Бледная и похудевшая Ника лежала на кровати. Она приоткрыла глаза, услышав звук распахнувшейся двери.

– Привет, – сказал я.

– Привет, – тихо, почти шепотом, с дикой усталостью в голосе, сказала она.

– Ну, и зачем? – поинтересовался я.

– Что, «зачем»?

– Зачем таблеток наглоталась?

– А смысл так жить? – ее глаза вдруг разгорелись злостью и каким-то отчаяньем. – Грязь, пыль. Кругом только бетон и асфальт! Ничего настоящего, никаких цветов, все блеклое и серое. Мы живем от силы пятьдесят лет, наши родители не могут увидеть внуков, да и вообще, сделать детей ‒ целая проблема! А даже если и получится – какой смысл? Им тоже жить в этой коробке?

Она закашлялась, видимо такая длинная и эмоциональная речь затребовала от нее массы сил.

М-да… Ника в своем репертуаре ‒ из крайности в крайность. То навязчивая идея завести детей в очередной раз заставила ее порвать со мной и уйти, то теперь нежелание заводить детей довело до депрессии и попытки суицида.

– А чего ты хочешь? – поинтересовался я.

– Ничего, – устало прошептала она, – мне все это надоело.

Я задумался. Такое ее состояние мне было знакомо, вытянуть ее можно было, только хорошенько тряхнув, вывалив на нее что-то, от чего она будет просто в шоке. Такое у меня как раз было – даже флегматичный Лаэр разорался на меня и обозвал шизофреником. Что уж говорить о Нике, уж она-то точно взбодрится. Жаль только, что на космос ей плевать – безграничная пустота и мерцающие звезды ей не нравились. Пейзажи, вода, естественная природа и масса растительности всех расцветок и мастей – вот ее мечта. Недаром ведь у нее была такая коллекция чужих картин. Да и своих она написала немало.

И тут я вспомнил, что могу ей предложить уже сейчас, не раскрывая своих тайн в больнице.

– Ты знаешь, – начал я издалека, – я начал играть в одну игру, там все очень реально…

– Стрельба и убийство всяких монстров, – меланхолично закончила она за меня, – ничего нового.

– Не совсем, – я старался подобрать слова, чтобы объяснить все максимально быстро, а главное ярко, – в этой игре я нашел место, которое выглядит так, словно его срисовали с твоих картин, Ника! С твоих.

– Это лишь обман, движущаяся картинка…

– Не в этот раз. В этой игре можно ощутить запах, пощупать растения. Ты знаешь, я попробовал настоящий кокос.

Она не ответила, но удивленно поднятые брови показали ее заинтересованность, крайнюю заинтересованность моим рассказом.

– И ты тоже там можешь побывать, увидеть все сама.

– Это лишь иллюзия… – устало повторила она, однако это звучало уже так, словно она не утверждает это, как неоспоримый факт, а скорее как вопрос ко мне: «Может, это и не иллюзия? Может, это есть и в реальности, а не только в игре?»

– Когда ты выйдешь из больницы, я тебе покажу это место. И ты знаешь, есть мысль, что оно настоящее.

– Ты ведь сказал, что это игра? – удивленно спросила она.

– Это игра, – кивнул я, – но есть кое-что…что я смогу рассказать тебе уже не здесь. Но это