Не исключаю, что часть таких слухов распускает украинский центр информационно-психологических операций, играющий на чувствах людей. Однако, на мой скромный взгляд, даже самый страшный коллективный образ российского чиновника все-таки лучше бомбардировок, из-за опасности которых и начата эвакуация. Механизм приема и распределения десятков тысяч беженцев неизбежно наладится. А жизнь — одна.

— Что в багажнике? — спрашивает боец на блокпосту под Херсоном. На одном из тех, которые, согласно паническим слухам, мы побросали.

— Гуманитарка, — открываю дверь.

— Коптеры — штука нужная, — пропускает меня боец.

Дрон я везу на передовую артиллеристам. Вдоль дороги — сгоревшая техника — наша и украинская. Дорожный указатель сообщает, что до Николаева — чуть больше 30 километров. Я ухожу в сторону, наблюдая, как две пары штурмовиков Су-25 по очереди заходят на атаку, отправляя ракеты в сторону противника. За окном ухает артиллерия.

На сдачу Херсона ну никак не похоже.

— Что ж тут с людьми будет, если мы уйдем, — удивляется моему вопросу знакомый на позициях. — Как стояли — так и стоим. Хочется, конечно, идти вперед. От нас же этого ждут. Люди устали от плохих новостей. Вот сейчас накопим силенок…

Передаю парням квадрокоптер, который тут же уезжает туда, где его остро не хватало. Возвращаюсь в Херсон. Улицы уже пусты. Страсти в Телеграме все еще кипят. Кто-то клянет «зраду», кто-то рассчитывает на хитрый план…

— Ничего не понятно, но очень интересно, — констатирует мой товарищ, закрывая на три замка дверь нашей квартиры.

Над Антоновским мостом, у переправы, сбивают очередную порцию ракет «Хаймерс»…

8 ноября 2022. Эвакуация

Беспокойная волчица бегала по вольеру, с подозрением посматривая на нежданных посетителей. В небольшой херсонский зоопарк прямо из Крыма со своими сотрудниками приехал учредитель легендарного парка «Тайган» Олег Зубков чтобы на время забрать животных к себе. Лама Рома, ослица Даша, двое волков, еноты, павлины — все они располагаются на острове посреди Херсона. И в случае подрыва Каховской плотины этот остров будет неминуемо смыт потоками воды.

— Сейчас вколем волчице снотворное, переместим в клетку, после чего введем антидот, и животное проснется, — комментирует свои действия Зубков. — Вот эта — бодрая, носится по вольеру. Вторая вызывает у меня беспокойство. У нее аномально раздут живот. Как доедем до места — сразу под ветеринарный контроль. Остальные животные опасений за здоровье не вызывают, но проверим обязательно всех.

Сотрудники «Тайгана» грузят спящих хищников в клетки. Подводят к микроавтобусу ламу.

— Это ветеран боевых действий, — смеются местные работяги. — Когда российские войска брали Херсон, местная тероборона решила оказать сопротивление в торговом центре. Представьте, пожар, дым, стрельба, а посреди всего огненного ада невозмутимо выплывает этот красавец — из уголка животных. Его спасли и привели к нам.

Руководство зоопарка, похоже, не в восторге от переезда своих подопечных. Угроза масштабной катастрофы им кажется мифической. Как, впрочем, и многим жителям Херсона, которые по-прежнему остаются в городе.

Последний рейс

При этом в городе продолжает работать транспорт, коммунальные и аварийные службы. После недавнего подрыва линии электропередачи работы им добавилось. Некоторые районы Херсона уже несколько суток без света, перебои с сотовой связью, мобильного Интернета нет уже сутки…

При этом эвакуация из города фактически завершена. В понедельник от речного порта к восточному берегу отошел последний теплоход. И не сказать, чтобы он был забит под завязку. «С 08.11.2022 сообщение теплоходами из Херсона с левым берегом ПРЕКРАЩЕНО!!!» — гласила надпись на расписании.

В небольшой группе беженцев замечаю еще одну крымскую знаменитость — волонтера Валерию Петрусевич. Благотворительностью она занялась еще в студенчестве — как хобби. Затем 12 лет проработала в недвижимости. Обеспечив себе и своим троим детям пассивный доход, полностью ушла в дело помощи людям. Восемь лет она руководит одним из крупнейших благотворительных фондов Крыма.

— У нас разноплановая деятельность. Это и донорство, и работа с детьми, лишенными родительской опеки. Профориентация и социализация таких детей. Волонтерам всегда есть чем заняться. Я мечтаю, что мы останемся без серьезной работы, но пока нет такой возможности.

Узнал я о Валерии не от благодарных детей, а от друзей-военкоров, которые рассказали о хрупкой женщине, которая лично прямо на передовую привозит необходимое для фронта. К помощи военным она пришла недавно. А для гражданских возит гуманитарку с середины марта.

— Я тогда впервые выехала из Крыма на грузовичке, сама. На тот момент мужчинам было выезжать сложно. А для девушки — проще. В начале возила в Херсонскую область, в апреле — в Запорожскую. В начале мая мы эвакуировали людей из Мариуполя, из окрестностей «Азовстали»…

— Какие-то случаи запомнились?

— Очень запало в душу, когда мы вывозили в марте двух девочек. Их мама застряла в Киеве, отец находился далеко на территории России, а девочки были почти на приграничной территории, где шли бои. Это было сложно. Когда дети пересекли границу, мы плакали.

Есть девочка Арина, у которой сложный порок сердца. Ей не могли помочь на Украине. У нее не было шанса. Врачи там сказали, что это неоперабельно. Я отправила ее документы по всей России. Мы нашли два города, где готовы были на операцию. Мы забрали ее из Мелитополя, перебороли все сплетни: мол, российские волонтеры забирают детей на органы, чтобы продать их печень и почки. Мы все это победили.

Девочка приехала в Крым, оттуда — в Москву. И получила нужную помощь! Сейчас ее жизни ничего не угрожает. Таких детей у нас было 14, у всех критические ситуации, в которых мы участвовали. Мы их эвакуировали с Украины, помогли оформить документы.

— Что для тебя помощь военным?

— Я крымчанка в седьмом поколении. Я понимаю, где нахожусь. И начало спецоперации далось нам эмоционально тяжело. Несмотря на понимание всего, что назревает, это страна, в которой мы находились долгое время. Поэтому мы включаемся в защиту нашей земли. У меня трое детей в Крыму.

— Как ребята реагируют, когда приезжаешь на передовую?

— Это, наверное, самые яркие впечатления. Их глаза… Это сложно описать. Эти объятия, домашние вкусности, которые готовят наши крымские девочки… Эти письма, детские рисунки, которые я привожу и читаю прямо на передовой. Я вижу эти скупые мужские слезы у людей, которые восемь месяцев на фронте, без ротации. Конечно, они это ценят. И я могу передать им тепло и рассказать, как мы их ждем.

— Страшно бывает?

— Конечно. Каждый «прилет» — это страшно. Но когда я впервые увидела в Херсонской области, как прилетает «Хаймерс», это было метров двести или триста, поняла,