Как начать, думает Элизабет. Как же начать?

Крису покивали. Выдали международный ордер на арест Джонни Гюндуза для допроса по делу об убийстве Тони Каррана. День закончился хорошо. На евро, полученных от Стива Эркана, отпечатков не обнаружилось, но выданы они были обменным бюро Северного Кипра за три дня до убийства Каррана. Крис передал Яннису Киприано адрес бюро — вдруг камеры что-то видели, — но Яннис только посмотрел и рассмеялся. Никакой надежды.

Разыщут ли его власти Кипра? Как знать. Казалось бы, должны разыскать, но когда закончится первая горячка, станет ли кто-то всерьез стараться? Может, Крису доведется еще раз слетать на Кипр. Неплохо было бы. Так или иначе, на Кипре он пока сделал все, что мог, теперь их очередь. Крис в любом случае сохранит лицо.

Вроде бы есть повод отпраздновать, но Крис за эти годы слишком часто сиживал в пабах в компании копов. Чего бы ему на самом деле хотелось, это взять карри домой, захватить Донну, посмотреть телевизор под бутылочку вина и в десять отправить ее домой. Может, поговорить немножко о Вентаме. Что же они упустили? Не так давно Крису пришла в голову тревожная мысль. В сущности, глупая. И все-таки, при монастыре тогда ведь была больница? А Джойс ведь работала медсестрой? Прогнать имя Джойс Мидоукрофт через компьютер? Можно ли сказать об этом Донне?

Но у Донны сегодня какое-то таинственное свидание. Она небрежно упомянула о нем в разговоре на обратном пути из фитнес-зала. Так что же, идти домой и провести вечер наедине с собой и карри? Крис знал, что к этому идет. По «Скай» будут показывать дартс.

Крис задумывается: трагическая ли это перспектива или просто одна из тех, которые принято называть трагическими. Кто он? Благополучный человек, свободно занимающийся тем, что ему нравится? Или одинокий человек, обходящийся тем, что имеет? Свободный или одинокий? Этот вопрос стал всплывать слишком часто, и Крис уже не уверен в ответе. Хотя, будь он азартным игроком, поставил бы на «одинокий».

Где его свидания?

Если выйти прямо сейчас, он попадет в час пик, поэтому Крис закрывает дело Тони Каррана и открывает дело Вентама. Если он сумел разрешить одну загадку, почему не разрешить еще две? Что же он упустил? Что он упустил?

Они проходят по коридору: Элизабет с Ибрагимом, Рон несет за ними пару стульев. Вроде бы при деле.

За их спинами распахивается двойная дверь, и Джойс догоняет друзей.

— Извините, опоздала. На плите вдруг заверещал таймер, никак не могла понять, в чем дело.

— Иногда это бывает от внезапных скачков напряжения. Часы пытаются переустановиться, — объясняет Ибрагим.

Джойс кивает и машинально берет Ибрагима под руку. Элизабет впереди берет под руку Рона, и они молча доходят до двери.

Что бы там ни было, Элизабет все равно стучится. Как всегда.

Она открывает дверь, и вот он. Человек, которого спустя столько лет узнала Карен Плейфейр. На фото, где он снят с Роном и спасенным лисом.

Та же старая книга открыта на той же странице. Он поднимает глаза и как будто не удивляется, увидев всех четверых.

— А, все в сборе.

— Все в сборе, Джон, — подтверждает Элизабет. — Можно нам сесть?

Джон жестом предлагает так и делать. Отложив книгу, он щиплет себя за переносицу. Рон смотрит на бесчувственную Пенни в постели. Да от нее же ничего не осталось, думает он. Ушла. Почему он не приходил ее навестить? Почему для этого понадобилось вот такое?

— Как будем говорить, Джон? — спрашивает Элизабет.

— Тебе решать, Элизабет, — отвечает Джон. — Я ждал стука в дверь с той минуты, как это сделал. Каждый день принимал как подарок. Хотя хотелось бы еще немного. И каким же образом, в конце концов?

— Карен Плейфейр вас узнала, — говорит Ибрагим.

Джон кивает и улыбается про себя.

— Узнала? Малышка Карен. Надо же!

— Вы, когда ей было шесть лет, усыпляли ее собаку, Джон, — объясняет Джойс. — Она сказала, что никогда не забудет ваших добрых глаз.

Элизабет заняла обычное место в ногах кровати Пенни.

— Ты сам начнешь, Джон? Или лучше нам?

— Давайте я? — Джон прикрывает глаза. — Я столько раз проговаривал это про себя.

— Кто лежит в той могиле, Джон? Чьи это кости?

Не открывая глаз, Джон возводит взгляд к небесам, вздыхает за все свои годы и начинает.

— Это было в начале семидесятых, милях в десяти отсюда. На овцеводческой ферме Грейскотт. Их тогда много было, знаете ли. Теперь это в далеком прошлом. Я, помнится, начинал в 1967-м. Пенни сказала бы точнее, но около того. Хозяином там был старик Матсон, я к тому времени хорошо его знал. Выезжал туда время от времени. Знаете, всякое случается. В тот раз вызвали к родившей кобыле. Жеребенок погиб, и она мучилась. Кричала от боли, а пристрелить он не хотел, и я его понимал. Поэтому сделал ей укол, и все. Много раз так делал, и до, и после. Есть фермеры, которые просто стреляют, и некоторые ветеринары тоже, но не Матсон и не я. В общем, мы сели выпить чаю и разговорились. Я всегда спешил, но он, мне кажется, был очень одинок. Без семьи, некому было помочь ему на ферме, деньги кончались, и я решил, что надо составить ему компанию. В тот день холмы казались мне очень унылыми. Мне пора было ехать, а он все не хотел меня отпускать. Знаю, вы меня осудите, а может быть, и нет, но тогда я вдруг увидел это ясно как день. Он мучился, ужасно мучился. Будь Матсон животным, он кричал бы от боли. Вы должны мне поверить. И вот я достал из сумки и предложил ему, знаете ли, прививку от гриппа, мол, впереди зима и все такое. Он обрадовался. Закатал рукав, и я сделал укол. Такой же, какой делал кобыле. И он больше не кричал и не мучился.

— Вы избавили его от мучений, Джон? — спрашивает Джойс.

— Так мне виделось. Тогда и теперь. Если бы я не потерял головы, подобрал бы такой состав, чтобы не определялся при вскрытии, и предоставил бы найти его почтальону, или молочнику, или кто бы постучался к нему после меня. Но я действовал под влиянием минуты, и вот он накачан фенобарбиталом, так что я не мог позволить, чтобы кто-то стал разбираться.

— И пришлось его похоронить? Этого Матсона? — спрашивает Элизабет.

— Именно пришлось. Я бы похоронил его прямо на месте, но в те времена фермы скупали направо и налево под застройку, и я подумал, что с моей удачей его непременно через месяц откопают строители. Тогда я и вспомнил.

— О кладбище, — говорит Рон.

— Идеальное место. Я видел его, когда ездил к Гордону Плейфейру. Земля не фермерская, а кто бы стал покупать монастырь, боже сохрани! Я знал, как там тихо, знал, что там никто не бывает. Так что однажды ночью, через пару дней, я приехал туда с погашенными фарами. Взял лопату и сделал дело. Вот и все. Пока однажды сорок лет спустя не увидел рекламное объявление.