с гладкой бронзы и с грохотом приземлился на пол. Затем ребята шумно плюхнулись в ртутную реку и, двигаясь неуклюже, как марионетки, вброд направились к Фусу.

Зак мысленно выругался. Он надеялся, что принц не знает, как использовать печать.

Или же… но почему? Разве он не хотел, чтобы Фусу преуспел?

— Я снова чувствую, как ты колеблешься, дитя мое, — мысленно произнес тот. — Чем ты недоволен сейчас?

И правда, в чем заключалась проблема? Они стали врагами. Уже не были его друзьями. Они солгали ему, ужасно солгали.

Может быть, из-за того, что они выглядели как дети, у него в голове что-то путалось. Теперь мальчик знал, что чувствовали бессмертные, когда сочли, что Цинь Шихуан застрял в его теле.

Пробираясь через реку, Тан Тайцзун снова поднял лук:

— Переворот у ворот Сю…

— Я приказываю вам двоим замолчать!

— М-м-м! — они не оставляли свои попытки.

— Как жалко, — Джейсон покачал головой. — Два величайших императора Китая выставляют себя дураками потому, что отказываются признать, что проиграли эту битву.

Вдруг все масляные лампы в зале задрожали. Из сумки Тан Тайцзуна выскользнуло черное облако. Еще одно поднялось из гроба Цинь Шихуана. Они слились воедино над рюкзаком, в котором, должно быть, находились портальные очки Зака, и собрались в фигуру…

— Отец, — выдохнул принц, настолько переполненный эмоциями, что Зак почувствовал отдачу, как от взрыва.

— Фусу, — произнес Цинь Шихуан после небольшой заминки, его фигура двигалась вперед вместе с медленно приближающимися императорами. — Фусу, не делай этого. Ты не представляешь, что такое истинный хаос войны, — я позаботился об этом!

— Не веди себя так, будто покончил со Сражающимися царствами ради меня, а не ради собственной славы! — Фусу обвел рукой роскошную усыпальницу.

Цинь Шихуан выглядел так, будто серьезно жалел об этом дизайнерском решении.

— Хорошо, да, я тщеславный тиран, страдающий манией величия! Но еще я тот, кто искренне заботится о будущем Китая. Я могу быть и тем и другим! И изменить это не сможет никто. А теперь ты должен остановиться! Чем сильнее ослабевает портал, тем могущественнее становятся духи, включая богов! — Он указал на Джейсона. — Желтый император использует тебя, чтобы стать сильнее!

— И что? — холодно отозвался Фусу. — Из того, что я видел, можно сделать вывод, что человечество будет отлично развиваться под властью богов. Желтый император — гораздо лучший правитель, чем ты.

— Это неправда! Он просто лучше скрывал свою тиранию! Разве ты не слышал утраченные, но вновь обнаруженные легенды о том, что он сделал после победы над Чию, богом войны? Желтый император натягивал кожу Чию на мишени для стрельбы из лука, надувал его органы, как воздушные шары, и пинал их, а еще сделал из его плоти мясной соус, которым насильно кормил любого, кто бросал ему вызов.

«Стоп, что?»

Зак этого не знал. Никто ему про это не говорил.

Видимо, Цинь Шихуан все-таки оказался кое в чем прав: не существовало добра и зла, героев и злодеев. Каждый в этой усыпальнице был по-своему ужасен.

Но тогда… как же миссия?

— Боги опасны, — продолжал Цинь Шихуан, черные края его духовной формы колыхались как темный огонь. — Дикие духи опасны. Демоны опасны. Вы понятия не имеете о том, какие последствия ждут вас, ослабь вы этот портал!

— Последствия? — Фусу взвизгнул, его голос зазвенел эхом. — Как ты смеешь говорить со мной о последствиях? Ты никогда в жизни о них не заботился! Ни разу! Если бы ты просто назвал меня наследником, или позволил матери стать Первой императрицей, чего она заслуживала, или взял в жены любую другую женщину, после твоей смерти империя Цинь не развалилась бы на части! Всех моих братьев и сестер — всех твоих детей — не убили бы. Не изувечили бы. Не стерли бы из истории. Но нет. Ты не хотел с кем бы то ни было делить власть. Ведь был уверен, что сможешь найти ключ к бессмертию и править вечно!

— Фусу… — с трудом заговорил Цинь Шихуан, и в этот момент его голос звучал поистине ранимо, — я действительно искренне сожалею обо всех несправедливостях, которые навлек на тебя.

— Нет, не сожалеешь! — Из общих глаз Фусу и Зака брызнули слезы. — Ты Цинь Шихуан, объединитель Семи Сражающихся царств, всем известный Император-Дракон! Ты никогда ни о чем не сожалел!

— Ты должен понимать, что наша династия была обречена с самого начала, — мягко продолжал Цинь Шихуан. — Все, что я делал, было направлено на то, чтобы разрушить старые устои, уничтожить прежние силы и вывести Китай в новую эру. Но Цинь тоже была стара, хотя продолжала цепляться за жизнь. Именно по этой причине мы продержались всего на пятнадцать лет дольше, чем другие Сражающиеся царства. Мы мешали развитию нового мира.

— Продолжай говорить себе это и оправдывать свои неудачи. Оглянись вокруг, отец. О чем говорится в последней строчке посвященного тебе стихотворения Ли Бая? «И в глубь тяжелую земных слоев лег саркофаг златой и хладный прах»[30]. Ты проиграл и тогда, и сейчас потому, что всегда думал только о себе. Ты, ты, ты. Твоя миссия, твоя империя, твои желания. Что ж, сегодня ты не получишь того, чего хочешь. И уже не сможешь остановить меня.

Тан Тайцзун и У Цзэтянь выбрались на берег перед Фусу.

— Я приказываю вам склониться и стоять так молча! — сказал он, взмахнув рукой.

Императоры упали на колени, и, прежде чем они низко поклонились, их лица исказились от ужаса.

— Нет, вставайте! — с отчаянием в голосе крикнул им Цинь Шихуан, но они остались сидеть, прижавшись к своим коленям, пока он все еще висел над рюкзаком Тан Тайцзуна.

Зак не мог решить, как ему поступить. Может, ничего и не нужно было делать. Мальчик застрял в своей голове — что бы ни случилось дальше, он за это не отвечал.

— Наконец-то, — сказал Джейсон. — Ваша семейная драма закончилась? Потому что духи вырвутся наружу в любой момент.

— Да. Давай сделаем это. — Фусу одной рукой сжал печать в потайном кармане рубашки Зака, а другую протянул к земле под гробом Цинь Шихуана.

Джейсон схватил Зака за плечо и стал читать заклинание:

— О Желтый император, предок китайского народа, дай своим покорным слугам силу ослабить эту печать на естественных воротах между миром смертных и миром духов!

— Нет, остановитесь! — крикнул Цинь Шихуан.

По телу Зака разлился сильный жар, наливая его меридианы сверкающим золотом. Над гробом Цинь Шихуана возникло северное сияние, окрашенное во все цвета радуги. Духи замерцали сильнее.

Сердце Зака затрепетало в ожидании отца.

— Остановитесь! — снова закричал Цинь Шихуан срывающимся голосом. — Прекратите, пожалуйста!

Сознание Зака дрогнуло.

«Я никогда не видел, чтобы Цинь