обнял бы ее я в последний раз,

обнял бы ее и к груди прижал,

этот нежный рот вновь поцеловал,

чтоб любовь ее растопила снег,

чтоб растаял я и пропал навек...

Потом совсем рядом всплыла субмарина, и времени не осталось,и он последним, как и надлежит командиру, прыгнул за борт, не погружаясь,поплыл следом за Лавриком к подводной лодке, откуда им уже махали белозубыесмуглолицые парни в оливковой форме без знаков различия.

За спиной осталась «Русалка» со спящими, застигнутыми,конечно же, врасплох газовой атакой – для Мазура и его ребят сущим пустякомбыло вплыть незаметно, уже после того, как со «Скатом» все было устроено иювелирно все проделать...

* * *

Погрузившиеся аквалангисты исчезли в пучине все до одного. Ате, кто остался на «Русалке», вдруг впали в необъяснимый сон и, очнувшись,обнаружили уйму странных вещей. «Ла Тортуга» со «Стеллой» сгорели дотла, а на«Русалке» оказалась масса самых непонятных повреждений: два десятка прожженныхдыр в парусах, странные длинные царапины на досках палубы, в которых принекотором напряжении фантазии можно было усмотреть геометрические фигуры, а тои незнакомые иероглифы, надрезы на такелаже, резко пахнущие какой-то химиейпятна там и сям. Одежда зачем-то разложена на палубе, кастрюли из камбузаплавают у борта...

Одним словом – вот что случается с людьми, неосторожнопопытавшимися поднять с морского дна инопланетный аппарат.

«Если я хоть что-то понимаю в растленном буржуазномобществе, а я в нем таки кое-что понимаю, – с циничной ухмылкой говорилЛаврик, – эту историю вся желтая пресса будет обсасывать месяц – с жаркимучастием нашего лорда. Те, кто точно знает, все равно промолчат. А, в общем,отлично получится – в шуме и гвалте потеряются любые следы, ведущие к реальнымлюдям. Если я неправ, собственную фуражку сожру с кокардой вместе!»

А потом задраили люк, субмарина пошла на глубину, и Мазур,как много раз до того, ощутил вдруг, что все происшедшее словно бы растаяло,обернувшись то ли миражом, то ли сном. Впереди было одно настоящее.

Что-то занозой сидело в подсознании. Он не сразу догадался,что его мучает – настолько это было неправильно, необычно и даже где-то дико. Ирасхохотался – громко, почти весело.

– На предмет? – настороженно спросил Лаврик.

– Мне только что пришло в голову... – сказал Мазур,стоя в узком коридоре субмарины, где повсюду, с обеих сторон и сверху, тянулисьнепонятные трубы. – Впервые в жизни за нами нет после дела ни единогожмурика. Ни единого! Я только сейчас сообразил. Затрещины, оплеухи и прочиемордобойные изыски не в счет. Ни единого жмурика, мы даже бродячую собаку непереехали... Это впервые. Такое неспроста. То ли землетрясение будет, то линастоящие инопланетяне прилетят. Ни единого жмурика...

– Черт, в самом деле, – растерянно отозвалсяЛаврик. – Мир перевернется, точно...

Их все-таки наградили – всех до одного. «Ската»,предположим, отыскали не они, но в такой ситуации совершенно не важно, ктонашел. Главное, за чем тебя посылали, то ты и привез. А все прочее –неуместная в сухих рапортах лирика.

А Лаврику не пришлось даже надкусывать фуражку – все прошлов точности так, как он и предсказывал. Шумиха получилась грандиозная, Мазур самчитал. Примерно через месяц Лаврик, ухмыляясь, подсунул ему пачку англоязычныхвырезок и тут же перевел несколько испанских. Серьезные научные круги, как иследовало ожидать, лорду Шелтону не поверили ни на грош, поскольку никаких вещественныхдоказательств он и на сей раз предъявить не мог. Но те газеты, для коихсенсации были хлебом насущным, недели две смаковали эту историю на все лады.Вышло даже несколько книг под завлекательно-хлесткими заголовками.

Разумеется, в паре-тройке кабинетов по другую сторону океанасидели люди, прекрасно сообразившие, что же произошло на самом деле, но об ихсуществовании мало кто знал, а сами они помалкивали, опять-таки за недостаткомулик. Так что вакханалия вокруг «Пескадорского феномена» раскрутилась на всюкатушку и бушевала долго.

И еще до того, как она пошла на спад, Кимберли вытянула-такисвой счастливый билетик, надежно сцапала за хвост Жар-птицу. Мазур ручатьсямог, без малейших в том заслуг Билли Бата. Кто-то в Голливуде уцапалконъюнктуру – и на экраны вышел роскошный фильм под названием «Синяя линза»,где Ким играла, в общем, почти что саму себя в той истории, и неплохо.Сценаристы, конечно расцветили и приукрасили многое до полной неузнаваемости.Лорда Шелтона, к примеру, играл не лысый коротышка, а седовласый красавец шестифутов ростом, известный до того ролями лихих шерифов. Джонни Марчича – такой жеголливудский звездюк, но гораздо моложе, и оба смертным боем дрались из-за Кимна глубине, в аквалангах, пуская тучи пузырей и тыча друг в друга мачете – игрядущему смертоубийству положило конец лишь явление из бездны сияющей неземнымсиним светом летающей тарелки, той самой «синей линзы». А еще там были пираты,наркоторговцы, проницательные американские сыщики-любители, гигантскийосьминог, загадочные белые призраки посреди ночного моря, парочка советскихшпионов с лицами дебилов, с исконно русскими фамилиями Карсков и Лептов,тайфуны, туземные колдуны, постельные сцены – и, конечно же, никакой разлукивлюбленных в финале, вовсе даже наоборот. Летающая тарелка, правда,растворилась в глубинах космоса, но Джонни Марчич отыскал свой золотой галеон.

«Первый и последний раз сняли про меня кино, да и топереврали все, скоты, – думал Мазур, выходя из кинотеатра. – Какводится в Голливуде, получилось красиво до сусальности и ничуть не похоже нато, что было в жизни – за исключением разве что Кимберли, моря и зеленыхостровов».

Но именно этот фильм и поднял капитанскую дочку туда, гдесверкали звезды. И Кимберли осталась там, среди них – то ли Альфа Голливуда,то ли Бета, то ли Гамма...

Мазур вовсе не пытался узнавать что-то о ней специально.Никогда. Но коли уж речь идет не о простой смертной, а об Альфе Голливуда,вовсе и не обязательно стараться, информация сама на тебя выскакивает из газети журналов, из телевизора да и в кино частенько заносит, и видак имеется дома.Мазур всегда любил кино – еще и за то, что оно большей частью нисколечко непохоже на реальную жизнь, и прекрасно можно отвлечься.

Все у нее получилось на высшем уровне. «Девушка с перекрестка»,«Зеленый сладкий лед», «Сезон черепахи», «Деревья накануне четверга»,«Смеющиеся старики» – и так далее, господа мои, и так далее. Все кассовые,как на подбор, миллионные сметы и многомиллионные доходы в прокате. И повсюду вглавной роли – Кимберли Стентон. Все у нее было – череда мужей и любовников,особняки и ранчо, яхты и самолеты и даже настоящий европейский принц, которыйвсерьез собрался из-за нее стреляться, да как-то не сложилось.

И однажды Мазур совершенно случайно вовсе не дома, оченьдалеко от родных березняков-осинников увидел по телевизору прямую трансляцию.И Кимберли Стентон в том числе, поднимавшуюся на сцену за своим то литретьим, то ли четвертым «Оскаром» – блистательную и совершенную, уженисколечко не похожую на ту девчонку, что когда-то лежала с ним рядом в теснойкаюте старенькой шхуны и звенящим от потаенного волнения голосом предлагаласебя в жены.