Рэндальф не стал возражать. Он молча кивнул Лукасу и направился к выходу. Каллеман с Хольмом пошли следом, а я смотрела на них и считала секунды, когда останусь одна.

И вот, наконец, дверь захлопнулась, я с трудом сделала несколько шагов и без сил опустилась на кровать. Ногу снова свела судорога. Она начиналась со ступни, выкручивала икры, и с такой силой отдавалась болью в пояснице, что мне хотелось кричать, но я только закусила губу. Главное было перетерпеть.

Голова слабо кружилась. Спину чуть отпустило, а через несколько минут боль ушла, оставив меня почти без сил. Я вытянулась на постели и закрыла глаза.

***

Вечер тихо опустился на дом и прошелся по комнатам, укутывая все вокруг темной шалью. Холл, гостиная, кабинет — темная кисея скрадывала очертания предметов, придавая обстановке особняка таинственный вид.

Слуги собрались на кухне, Петерсон задремал в гардеробной, а мы с Хольмом, Давенпортом и Каллеманом прошли в спальню леди Летиции и остановились перед большим старинным шкафом.

Магические канделябры тускло горели, неохотно разбавляя темноту комнаты, зеркало отражало фигуры неподвижно застывших мужчин, и мне на миг показалось, что я вижу рядом с ними еще одного, в старинном золотом камзоле и с тростью в руках.

— И чего мы ждем? — спросил Хольм и незаметно коснулся мочки уха.

— Леди Изабелла, открывайте, — посторонившись и пропуская меня ближе к шкафу, сказал Каллеман.

Глава полиции выглядел собранным и серьезным, а его глаза снова почернели. Давенпорт, стоящий рядом с Хольмом, казался не человеком, а ледяным изваянием. Напряжение, сгустившееся в комнате, стало почти осязаемым.

Я шагнула вперед и решительно распахнула дверцы шкафа. Платья по-прежнему висели внутри, но выглядели обычными безжизненными тряпками. Деревянные фигурки теснились на нижней полке и тоже казались простыми деревяшками. Ни привидений, ни духов, ни прочих сущностей внутри шкафа не было.

— Ну? Они здесь? — шепотом спросил Хольм.

В его глазах загорелся беспокойный огонь, лицо выглядело осунувшимся, на щеках проступили желваки.

— Нет.

Я покачала головой.

— Что, ни одного? — уточнил Лукас.

— Ни единого.

— Леди Изабелла, вспомните, что вы делали в прошлый раз? Может, что-то говорили, или думали о чем-то особенном?

— Да вроде, ничего.

Я провела рукой по уныло повисшим платьям и прислушалась. Несколько минут ничего не происходило, и мне показалось, что все напрасно, но потом по пальцам прошелся холод, а через секунду платья ожили, взмахнули рукавами, и из глубин шкафа вереницей потянулись призраки. Они бесшумно скользили по комнате, устремляясь к зеркалу, и я, словно завороженная пошла за ними.

— Леди Изабелла, что? — насторожился Хольм, но Каллеман предупреждающе поднял руку, заставляя оборотня замолчать.

В комнате ощутимо похолодало. Призраки сгрудились возле туалетного столика, и я остановилась, не понимая, чего они хотят. А в следующую минуту полупрозрачные фигуры расступились, оставив в центре одну, и я увидела в зеркале отражение молодого мужчины с удивительными разноцветными глазами. Один из них был оранжевым, а второй — синим, почти сапфировым. Я присмотрелась внимательнее и заметила крошечные голубоватые чешуйки, плотно покрывающие виски незнакомца, и блестящими полосками уходящие к волосам.

— Кто вы? — тихо спросила неизвестного.

— Каэри, помоги, — не отвечая на мой вопрос, произнес тот, но при этом его губы даже не шевельнулись.

— Как?

— Помоги, — повторил незнакомец, настойчиво глядя мне в глаза, и добавил: — Ты должна! Помоги мне и моему потомку.

Он требовательно ткнул в меня пальцем, а потом поднял руку в странном жесте и растворился в воздухе. Его место тут же занял другой. Я увидела в зеркале красивую белокурую девушку с тонкими чертами удивительно одухотворенного лица и чуть заостренными кончиками ушей.

— Помоги, — с мольбой протягивая руки, беззвучно сказала она и тоже исчезла.

Эта сцена повторилась еще несколько раз, и каждый раз меня просили помочь, но не объясняли, как это сделать. И лишь последний призрак, оказавшийся в отражении бледным темноволосым юношей с горящими черными глазами, после традиционной просьбы о помощи добавил: — «Поторопись! Время на исходе». И только после этого медленно растаял в воздухе, а его слова остались в сердце холодной колкой льдинкой.

— Белла, что? Тебе плохо? — встревоженно спросил незаметно оказавшийся рядом Давенпорт.

Я отрицательно покачала головой, раздумывая над тем, чего хотели призраки. Если это действительно сущности, не попавшие в артениды, то они, скорее всего, просили завершить работу Бернстофов. И почему в этом мире все так любят тайны и недомолвки? Нет бы, прямо сказать, что делать!

Я прошла к шкафу и принялась доставать из него фигурки. Завершенные откладывала в одну сторону, а почти нетронутые резцом болванки — в другую.

Мужчины наблюдали за моими действиями молча. Хольм подался вперед, остановившись почти за моей спиной, и я снова чувствовала исходящий от него аромат полыни и раскаленной солнцем земли, Давенпорт и Каллеман стояли чуть поодаль, но глядели так же напряженно, как и оборотень.

— Я их видела, — обернувшись, поочередно посмотрела на мужчин. — Вот этот — я взяла в руки фигурку из темного дерева. — Крупный, высокий, с разноцветными глазами и блестящими чешуйками на висках. Он еще назвал меня как-то странно — каэри.

— Этого не может быть, — нахмурился Каллеман и переглянулся с Лукасом

— Неужели дракон? — спросил Хольм. — Но они исчезли больше шестисот лет назад.

— Сущность товоса жива, пока жив хоть один представитель клана, — задумчиво произнес Каллеман, и в его глазах мелькнула какая-то мысль.

— Да, он еще сказал что-то про потомка, — вспомнила я и спросила: — А что означает каэри?

— Видящая, — объяснил Давенпорт. — Это старинное обращение, оно использовалось в ту эпоху, когда в горах Дартштейна обитали драконы.

Он как-то странно повел плечами и нахмурился.

— Настоящие? С чешуей и крыльями? — уточнила я. — А они умели оборачиваться в людей?

— Да. Но это было давно, — ответил Каллеман. — Что еще вы видели, леди Бернстоф?

— Вот эту, — я взяла в руки тонкую фигурку из светлого, с легким зеленоватым отливом дерева. — У нее были длинные заостренные уши.

— Эльфийка, — хмыкнул Хольм. — Похоже, Бернстофы собрали целую коллекцию товосов.

Я погладила гладкую болванку и разглядела в извилистом рисунке дерева нежное утонченное лицо и печальные глаза той, что не так давно смотрела на меня из зеркала.

— А вот этот — черноволосый, и очень бледный.