Но Антуан все же зовет своего сына в кабинет, чтобы показать ему очередные документы. Как только за ними закрывается дверь, Марион повисает на шее Валентина и говорит:

– Ты, конечно, гений по части манипуляций! Когда у нас с ним родятся дети, будешь их крестным папочкой!

Валентин смотрит на нее как на умалишенную:

– Ты что, уже и о детях подумала?

– Я даже имена им выбрала, – подмигивает Мар, и мы вновь хохочем.

Квантан

Сегодня четверг. Прошло шесть дней с тех пор, как я видел Эль в последний раз. И я не знаю, что думать. Пьер и Рафаэль помогают мне расставить новую мебель в квартире: я наконец выбросил тот ужасный диван и снял занавески.

– Она со странностями – кто в наше время не обменивается телефонами? – в сотый раз бурчит Пьер и устало вздыхает. – О’кей, этот стол – самое тяжелое из всего, что я когда-либо видел, запарился тащить его в одиночку.

– Давай помогу, – предлагает Рафаэль.

– Оставьте уже, – прошу я. Последние три часа мы только и делали, что передвигали массивную мебель по квартире. – Предлагаю забраться на крышу, покурить, выпить и расслабиться. Закончим завтра.

Пьер будто ждал этого предложения всю жизнь: он тут же убегает на кухню и возвращается с упаковкой пива. Рафаэль прихватывает пепельницу, и мы поднимаемся в маленький кабинет в мансарде, где низкий потолок и прямо на нем – окно. Мы забираемся на крышу. Отсюда виден весь Париж: Триумфальная арка, Эйфелева башня, серые крыши «османовских» зданий, усеянные несметным количеством труб.

– Здесь дышится по-другому, – говорю я, – свободнее и легче.

Я сажусь и открываю бутылку пива, Рафаэль и Пьер следуют моему примеру. Так проходит несколько минут. Мы пьем, курим и наслаждаемся легким вечерним ветерком, который остужает нашу разгоряченную кожу. Такие вечера очень нужны.

Молчание нарушает Рафаэль.

– Я хочу сделать Лее предложение, – признается он, выпуская дым.

Пьер выглядит удивленным, а я – ни капельки, так как был уверен, что это случится.

– Нам ведь по двадцать лет, Раф. В наше время так рано не женятся, – утверждает Пьер, а Рафаэль пожимает плечами:

– Не вижу смысла ждать. Да и чего? Собственной смерти? – Он хмыкает и делает очередную затяжку. – Я уже купил кольцо.

– Не знаю… Вы и так живете вместе, к чему спешить, зачем эти формальности?

– Ощущение семьи, – вставляю я свои пять копеек, и Пьер приподнимает бровь:

– Что ты имеешь в виду?

– То, что брак привносит в отношения ощущение семьи. Ведь люди обмениваются клятвами не просто так. Может, в тот момент, когда это происходит, их сердца свято верят в произнесенные слова.

– Да, и поэтому столько разводов, – ехидно замечает Пьер.

– Если смотреть на все дерьмо, которое происходит в мире, жить не захочется, – говорит Рафаэль. – Я думаю, нужно сосредоточиться на своей жизни и исполнять свои мечты.

– Мой дорогой кузен, ты абсолютно прав. Скорее всего, я не понимаю, к чему торопиться, так как сам пока не готов упасть на одно колено и предложить Капюсин руку и сердце.

– Этот день обязательно настанет, – подмигнув, говорю я, и Пьер смеется:

– Конечно, настанет, но признаюсь, меня больше всего пугает организация свадьбы, которая следует после романтики. «Готова ли ты стать моей женой?» Вы же знаете Капюсин, я умру, организовывая для нее идеальную свадьбу.

Мы дружно смеемся, затем Рафаэль достает из кармана джинсов бирюзовую коробочку, в которой лежит темно-синий бархатный футляр.

– То самое кольцо? – спрашиваю я.

Он кивает и открывает коробочку. Рафаэль выбрал кольцо из белого золота с большим черным бриллиантом овальной формы, окруженным россыпью белых камней. Простое, без вычурности и в то же время роскошное, необычное.

– Ей понравится, – говорю я, зная, что так и будет.

– Черный бриллиант? – скептически интересуется Пьер.

Я бросаю на него неодобрительный взгляд. Пьер и чуткость – вещи несовместимые.

– Ты выбрал идеальное кольцо для нее, – хлопая по плечу Рафаэля, уверенно произношу я.

Видно, что он нервничает, хотя пытается скрыть волнение.

– Мне интереснее реакция Изабеллы, когда она узнает, что ее сыночек решил в двадцать лет узаконить отношения. Знаете, двоякое чувство: с одной стороны, мне до чертиков любопытно, с другой – я предчувствую начало Третьей мировой и понимаю, что лучше спрятаться в бомбоубежище! – восклицает Пьер, а Рафаэль ухмыляется.

– Она уже в курсе, – заявляю я.

Раф с интересом поглядывает на меня:

– Почему ты так думаешь?

– Сколько стоит это кольцо? Хотя можешь не отвечать. Предполагаю, работа на заказ, и камень размером с луну. Думаю, больше ста штук. И не смотрите на меня так: у меня есть старшая сестра, ваша кузина, если кто забыл о ее существовании, – шучу я, и они понимающе кивают.

Как только Стелле исполнилось двадцать пять, мы стали постоянно слушать о каратах, бриллиантах и помолвке. Чаще, чем нам хотелось бы. Поэтому, сам того не желая, я стал примерно понимать цену женских побрякушек.

– Так вот, – продолжаю я свою мысль. – Ты заплатил в ювелирном карточкой, потому что снимать такую сумму наличкой проблематично. Ты же не стал париться?

Рафаэль делает глоток из бутылки и качает головой.

– Поэтому, даже если ты не предупредил Изабеллу о своем решении, ей не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, зачем ее сын потратил больше ста штук евро у Тиффани.

– Странно, что она не звонит, – задумчиво потерев подбородок, говорит Раф.

– Странно, что ты еще жив, – подтрунивает Пьер. – Хотя я думаю, она приняла Лею и твою упрямую баранью натуру. Сам посуди, разве тебя можно переубедить?

– Нет. Да я и не знаю, как объяснить. Я лишь понимаю – хочу, чтобы она стала моей женой.

– Значит, Квантан будет вашим шафером, а я – крестным отцом первого ребенка, – провозглашает Пьер.

Рафаэль, посмеиваясь, соглашается:

– Пусть будет так.

– Когда ты планируешь делать ей предложение?

– Мы через неделю улетаем в Бразилию. Я хочу показать ей водопады Игуасу и там же сделать предложение.

– Почему именно там?

– Представьте реку, вдоль которой бурлят свыше ста водопадов общей длиной почти в три километра. Это невероятное место!

– Красивая задумка, – соглашаюсь я, и Рафаэль благодарно улыбается.

– А ты сам что будешь делать? – спрашивает он меня.

– Ты о чем?