— Мне нужен ордер на арест, — сказал Харри.

— А кто вы такой?

— Харри Холе, старший инспектор.

Он протянул ей свое удостоверение, хотя, судя по тому, как она слегка смешалась, она о нем слышала. Харри мог вообразить, что именно, и поэтому предпочел об этом не думать. Женщина стала вписывать его имя в бланк ордера на задержание и обыск с преувеличенной тщательностью, словно бог весть какие сложные слова.

— Два крестика? — спросила она.

— Хорошо бы, — ответил Харри.

Она поставила крестики напротив и задержания, и обыска, а потом откинулась на спинку, Харри был готов поклясться, что в эту минуту она подражала каким-то более опытным своим предшественникам, поза означала: у-вас-есть-тридцать-секунд-чтобы-убедить-меня.

Зная по опыту, что первый аргумент решающий, Харри начал с того, что Лейке звонил Элиасу Скугу за два дня до убийства. Хотя в разговоре с Харри Лейке сделал вид, что вообще не знаком со Скугом и не разговаривал с ним в Ховассхютте. Аргументом номер два был приговор за нанесение тяжких телесных, причем Лейке сам признал, что фактически это была попытка убийства. Харри уже мог считать, что дело в шляпе. Но каши маслом не испортишь, и он сообщил о других совпадениях, насчет Конго и Люсерена, не особо вдаваясь в детали.

Женщина-прокурор сняла очки.

— В принципе я не возражаю, — произнесла она. — Но мне нужно немного подумать.

Харри выругался про себя. Более опытный полицейский юрист уже давно выдал бы ему ордер, но эта дама явно новичок и без консультации ни на что не решится. Написала бы у себя на двери «стажер», тогда бы он обратился к кому-нибудь другому, но теперь уже поздно.

— Время не ждет, — сказал Харри.

— Почему?

Она его подловила. Харри махнул рукой — жест, который мог означать что угодно, но не означал ничего.

— Я приму решение сразу после обеда… — Она обставила его еще на пару баллов. Взглянув на бланк, она добавила: — Холе. Скорее всего, я положу ордер на вашу полку для корреспонденции.

Харри сжал зубы, чтобы не вырвалось ничего лишнего. Потому что знал: она совершенно права. Конечно, это самоутверждение — молодая, неопытная женщина в мужском окружении. Однако она сразу задала дистанцию, показала, что нахрапом от нее ничего не добьешься. Ладно. Но ему захотелось сорвать с ее носа очки и раздавить их.

— Вы не могли бы позвонить мне по моему внутреннему номеру, когда примете решение? — спросил он. — Потому что мой нынешний кабинет находится далеко от ячеек.

— Ладно, — смилостивилась она.

Харри был уже в «Кишке», метрах в пятидесяти от своего кабинета, когда услышал, как открылась дверь. Кто-то вышел, закрыл за собой дверь, повернулся и быстро пошел навстречу Харри. И застыл, когда увидел его.

— Что, Бьёрн, испугался? — тихо спросил Харри.

Их по-прежнему разделяло больше двадцати метров, но стены отбрасывали звук в сторону Бьёрна Холма.

— Есть малость, — сказал уроженец Тотена и поправил свою растаманскую шапочку, закрывавшую рыжие волосы. — Ты подкрался как-то незаметно.

— Хм-м… А ты?

— Что я?

— Что ты тут делаешь? Я думал, ты в КРИПОС. Говорят, у тебя там новая прекрасная работа. — Харри остановился в двух метрах от явно растерявшегося Холма.

— Это еще как сказать, — хмыкнул Холм. — Не дают делать то, чего мне больше всего хочется.

— И что же это?

— Криминалистика. Ты-то меня знаешь.

— Я-то?

— Да ты чего? — Холм наморщил лоб. — Координация тактической и технической стороны расследования, представляешь себе? Рассылать сообщения, созывать на совещания, направлять рапорты…

— Это повышение, — сказал Харри. — Начало карьерного роста, разве нет?

Холм фыркнул:

— Знаешь, что я думаю? Я думаю, Бельман определил меня туда, чтобы держать подальше от оперативной информации. Он опасается, что иначе такую информацию ты получишь раньше него.

— Но тут-то он как раз ошибается, — сказал Харри и приблизился к эксперту-криминалисту вплотную.

Бьёрн Холм два раза моргнул.

— Что за черт, Харри?

— Да, что за черт? — Харри слышал, как его собственный голос от ярости становится сиплым и металлическим. — Какого черта ты заходил в мой кабинет, Бьёрн? Все твое барахло оттуда уже вынесли.

— Какого черта? — спросил Бьёрн. — Я пришел забрать вот это. — Он поднял правую руку. В ней была зажата книга. — Ты же обещал оставить ее на вахте, забыл?

«Hank Williams. The Biography».[100]

Харри почувствовал, как краска стыда заливает ему лицо.

— М-м-м…

— М-м… — передразнил Бьёрн.

— Я положил ее вместе со всеми вещами, когда мы переезжали, — объяснил Харри. — Но в «Кишке» мы развернулись на полдороге и пошли назад. А потом я забыл.

— О'кей. Я могу идти?

Харри отступил в сторону и услышал, как Бьёрн, ругаясь, удаляется по коридору.

Он отпер дверь в кабинет.

Рухнул в кресло.

Посмотрел по сторонам.

Блокнот. Он заглянул в него. Он ничего не записал из разговора, ничего, что могло бы дать понять, что Тони Лейке — подозреваемый. Харри выдвинул ящики письменного стола, чтобы посмотреть, не рылись ли в них. Все в целости и сохранности. Может, Харри ошибся? Можно ли надеяться, что Холм не сливает информацию Бельману?

Он взглянул на часы. Надо надеяться, новый прокурор обедает быстро. Харри нажал клавишу компьютера, и монитор проснулся. В поиске по-прежнему светилось последнее набранное им слово: Тони Лейке.

— Итак, — произнес Аслак Кронгли, вертя кофейную чашку. В его огромных ручищах чашка показалась Кайе не больше подставки для яйца.

Она сидела напротив него за столиком у окна. Столовая в Управлении полиции была на самом верхнем этаже. Типичная норвежская столовая: просторная, светлая и чистая, уютная, но не настолько, чтобы посетителям хотелось засидеться там дольше, чем необходимо. Главным ее достоинством был вид на город, но Кронгли, похоже, им не заинтересовался.

— Я проверил гостевые книги в других хижинах поблизости, тех, что не обслуживаются, — продолжал он. — Шарлотта Лолле и Иска Пеллер — единственные, кто указал, что в интересующую нас ночь предполагает заночевать в Ховассхютте. Днем раньше обе они останавливались в Тунвеггхютте.

— И это нам уже известно, — сказала Кайя.

— Да. Так что у меня есть только два факта, которые могут тебя заинтересовать.