— Ты не понимаешь, — возразила Хедда. — Она нуждается во мне. Пока у нее есть мы с Джоуи, она будет держаться.

— Нет, я все понимаю, — сказала Дженифер. — Я была у вас дома. Но, если ты еще не заметила, сейчас она уже не в силах держаться.

Хедда покачала головой:

— Она возьмет себя в руки. У нее всегда это получалось.

Встревоженная судьбой Хедды, Дженифер заговорила о Луизином доме с Алексом.

— Может, мне стоит заняться поисками жилья, куда бы я могла привести Алису, — сказала она.

Он покачал головой:

— Послушай, я не хочу ничего скрывать от тебя, — этот дом теперь принадлежит мне. Несколько лет назад Луиза сказала мне, что если ей не придется продать свою собственность, чтобы отправиться в дом для престарелых, то она оставит этот дом мне, с условием, что я позабочусь об Алисе.

— Почему ты мне об этом ничего не сказал?

— Не знаю. Наверное, потому что не хочу ничего менять.

— Но ты же знаешь, что в жизни все меняется, — возразила она. — Дорис уйдет, а на ее место придет Дженифер. Мне надо будет объяснить все это людям.

— У нас впереди еще много времени, — сказал он. обнимая ее.

Теперь, когда Алекс регулярно занимался сексом, он мог с трудом сосредоточиться на делах. Он оказался совершенно ненасытным. Дженифер едва удавалось сдерживать его, но проблема заключалась в том, что, когда он дотрагивался до нее, она тоже переставала что‑либо соображать.

— Надеюсь, что это так. И мы сумеем решить все наши проблемы.

— Да, все‑таки я подумываю о том, чтобы взять отпуск.

При первых лучах восходящего солнца Дженифер вывела велосипед за ворота. Дни становились длиннее, и солнце вставало все раньше и раньше. Дженифер несколько раз ездила в парк, стоически вынося дневную жару, но ей не удалось увидеть толсторогов. Но, когда она появилась в парке на заре, она увидела, как они спускаются по тропе с гор. Ей не приходило в голову, что летом они будут приходить пастись в другое время — теперь они появлялись в парке прохладным утром, а не в жаркое время дня.

Дженифер уселась на траву, положив рядом велосипед, и смотрела, как они приближаются. Она жалела, что не догадалась привести с собой Алекса, но ей не хотелось будить его на заре, поскольку ему нужно было идти на работу ближе к полудню. Что касается ее работы, то Баз был бы очень недоволен, если бы она не появлялась в закусочной к пяти.

Прошлой ночью случилось чудо, которого, по ее мнению, она не заслужила. В мечтах ее несчастной юности прекрасный принц всегда являлся на «ягуаре», а кроме того, имел яхту, дом на Азорских островах и свой собственный самолет.

Но в реальной жизни человек, которому она отдала свое сердце, носил джинсы и мокасины, хлопчатобумажную футболку и часы «Тимекс». И он был совсем не богат, если не считать доброты и чувства юмора.

Прошлой ночью они сидели в его машине как раз на этом самом месте, обнимаясь и целуясь, словно подростки. Полная луна стояла высоко и отражалась в озере, и Дженифер поняла, что осуществились самые заветные ее мечты.

Потом она попросила Алекса отвезти ее домой и уложить спать, но ему пришла в голову другая идея. Они отправились в отель «Боулдер», в подвале которого располагался танцевальный зал.

— Здесь танцует молодежь, — сообщил он, смеясь, имея в виду тех, кому за тридцать и за сорок.

— Я люблю танцевать, — кивнула Дженифер.

— Я знаю. А я люблю смотреть, как ты танцуешь.

В ту ночь главным танцем был свинг. И Алекс, который всегда был полон сюрпризов, очень профессионально крутил ее и довел до полного изнеможения. Потом дома старая кровать Луизы скрипела и шаталась почти до самого утра. Алекс спал, когда Дженифер поднялась и отправилась прокатиться перед работой, а теперь, пораженная, наблюдала, как спускались с гор овцы.

Когда они приблизились к ней, она поняла, что ягнята уже родились, и сердце у нее екнуло. Их было трое. Нет, четверо. Нет, целыхвосемь малышей шли рядом со своими мамашами. И, как предсказывал Алекс, бараны уже больше не уединялись вдали; они держались поближе к самкам и ягнятам.

Дженифер трудно было просто сидеть на месте и наблюдать. Она чувствовала себя членом большой семьи, и ей хотелось подойти поближе и погладить ягнят. Но это были совсем не те милые маленькие овечки, которые провожали Мэри в школу, как поется в детской песенке. Они были коричневого цвета, с пыльной шерсткой, которая начала уже потихоньку спутываться, хотя, по ее оценкам, им не было еще и двух недель от роду, и они еще нетвердо держались на своих ножках. Увидев овец, Дженифер хотела тут же вскочить на велосипед и нестись в город, чтобы разбудить Алекса, но она не была уверена, что успеет вернуться до того, как они уйдут, поэтому решила взять его с собой на следующий день.

Когда они стали уходить, Дженифер вдруг поняла, что это не только начало новой ее жизни, но и конец старой. Она пообещала себе, что после школьного бала и появления ягнят выяснит, что стало с ее вещами, оставшимися от прошлой жизни. Она не могла начать новую жизнь, не сделав этого.

Настало время уладить свои заброшенные дела во Флориде.

В выходные дни наплыв посетителей начинался не раньше восьми часов утра, поэтому Баз не возражал, если Дженифер приходила в кафе чуть попозже. Она была грустна, когда рассказывала Базу и Глории об овцах, но они этого не заметили. Дженифер раздумывала о том, как ей объяснить людям, которые стали ей близки, кто она такая и откуда пришла.

Но все сложилось не так, как она думала. Около девяти часов утра к закусочной подъехал длинный черный лимузин, и все головы повернулись в его сторону.

— Иисус Христос, — произнесла Глория, — не часто в нашей «Банке» появляются такие навороченные клиенты.

Из машины вышел шофер и открыл дверь перед своим пассажиром, невысоким толстым лысым мужчиной. Ну вот и все, подумала Дженифер. Он ее нашел. Как только она увидела Ника, стоящего на тротуаре и смотрящего на кафе, она медленно сняла фартук, повесила его на крючок на двери и вышла на улицу, демонстрируя всем своим поведением покорность судьбе. По крайней мере, она больше не боялась, что он ее убьет.

Как Дженифер и подозревала, он сразу же узнал ее. Она догадалась об этом по его глазам. Она могла обмануть многих, но не Ника. Или Алекса. Эти двое мужчин были совершенно разными, но ни того ни другого не ввела в заблуждение ее маскировка.

— Привет, детка. — Ник покачал головой, подмигнул ей и улыбнулся. — А ты хорошо выглядишь.

На низких каблуках и без высокой прически она была ниже его сантиметров на пять. Она терпеливо ждала, когда он осмотрит ее всю, пораженная тем, как быстро все это вернулось — то, что она не съежилась под его взглядом, но дала ему возможность оценить ее новый облик. На ней были джинсы и рубашка с отложным воротником — ее обычный рабочий костюм. Чистое, без макияжа лицо — только блеск для губ, — но с ее румяными щеками и черными как смоль ресницами большего и не требовалось.