— Но ведь они тебя найдут! Когда вас отсюда спасут. Они сразу сделают ДНК-пробу и узнают, кто ты и что ты в розыске! Тебя посадят.

Он молчал и не двигался. Даже дыхание стало почти неслышным.

Знает. Он знает, подумала Васька. С самого начала, как понял, что ему не улететь, он знал, что когда прибудет помощь, для него это будет не совсем помощь. Для него это будет что-то совсем иное.

— А ты не показывайся. — Горячечно заговорила Васька. — Никто не знает, что ты здесь, кроме Киры и Зои. Их мы попросим молчать. Они помогут, я уверена. Ты живи у катера. А когда всех спасут, я за тобой прилечу сама. Слышишь?

— Нет. Сюда ты не полетишь.

— Но тебе нельзя, чтобы тебя спасали с остальными. Ты что, не понимаешь?

— Я всё понимаю, Василиса. Всё понимаю.

Он перевернулся на спину и уставился в потолок. Лицо со следами недавнего удовольствия словно принадлежало кому-то другому, совсем глупому человеку. Как можно выглядеть так безмятежно, зная, что впереди арест?

— Иногда мы просто должны делать то, чего не хотим. — Подумав, сказал он.

— Я не понимаю. — Жалобно сказала Васька. О чём он? Нашёл время! Всё плохо складывается. Ей лететь самой, рожать самой, неизвестно где и как. А спасатели отправят его сразу в тюрьму. На много-много лет. А отец? Уж он найдёт способ сделать так, чтобы Данила никогда не вернулся на волю. Нет, в тюрьме он долго не проживёт. А если отец узнает, что Данила отец Васькиной дочери и его внучки? Тогда он станет шантажировать Ваську. Потребует внучку в обмен на его свободу. Добровольно ведь она не вернётся. И что тогда? А неизвестно, что тогда. Дочку она, конечно же, не отдаст, но у неё не хватит силёнок тягаться с отцом. Никогда не хватало. Значит, кто-нибудь будет страдать. Скорее всего, все.

— Подумай. — Продолжала шептать Васька. — Подумай хорошо. Я не боюсь. Я прилечу за тобой. А дочь оставлю твоей маме. Она ведь о ней позаботится?

— Да, конечно. В этом я на сто процентов уверен. Но дело не только в этом. Второй раз ты можешь отсюда не улететь, понимаешь? Что бы это ни было тут, разумное или нет, но мы не можем предугадать его поведение. Его выходки… не имеют логики, они будто случайные, сделанные наугад. Иногда мне кажется, оно даже не понимает, что мы здесь и как-то зависим от его действий. А если понимает… неизвестно, что хуже. Поэтому я не хочу, чтобы ты рисковала. Я хочу, чтобы моя дочь выросла хотя бы с матерью.

— Тогда я не полечу. — Тихо сказала она.

— Полетишь. — Так же тихо ответил он.

— Нет.

— Васька, Васька. — Данила вдруг улыбнулся прямо так, в потолок, потом нащупал её руку, вцепился твёрдыми пальцами в запястье. — Всё будет хорошо. Поверишь ты мне хоть когда-нибудь?

Всё хорошее когда-нибудь заканчивается.

Несколько часов спустя Васька стояла у выходного люка и держала Данилу за руку. Темнело. Окружающие деревья словно затаились, сгрудились вокруг, как охрана, и медленно засыпали. Небо приобрело неожиданно яркий фиолетовый цвет, которым раньше похвастаться не могло. Всё словно застывало в янтаре безвременья, будто стоит кораблю взлететь, как планета перестанет существовать, выключится, как экран.

И ничего не останется.

Васька не могла его отпустить. Они всё обговорили, всё решили, Данила вывез вещи, которые необходимы для проживания на планете и складировал в паре километров отсюда, чтобы их не повредил взлетающий корабль. Он всё настроил, оставил подробнейшую инструкцию, как действовать. Написал множество сообщений, которые нужно было просто отправить в нужный момент. Без конца успокаивал, так, что Васька даже сама устала слушать. А каково было ему?

Она всё понимала, правда. И тоже считала, что это единственно верный путь. Да, да, сто раз да!

Но всё же не могла разжать руку, отпустить его. Ей казалось, стоит это сделать — и всё, это расставание насовсем. Навечно!

Данила вздохнул и снова её обнял. Зашептал на ухо.

— Ну же, Василиса. Ты же смелая и сильная.

— Я трусиха. — Она вцепилась второй рукой в его футболку. Даже сейчас он не изменил своей любви к серому. Так и собрался уходить в своём костюме, ткань которого так хорошо помнит её кожа. Фактуру, запах… Наверное, стоило попросить его оставить ей вместо себя хотя бы свои вещи? Как будто это поможет… Васька всхлипнула.

— Неправда. Ты просто сама не знаешь свой потенциал. А я знаю. И я обещал, что всё будет хорошо. Даже если меня будут судить, всегда есть пути избежать строгого наказания. Ну, на самом деле! Тебе предстоит сложный путь, одной. Ну, не совсем одной, всё же вас теперь двое. И зачем ты забиваешь голову всеми этими страхами? До них ещё дожить нужно. Ты, главное, помни, что я тебя люблю. И её люблю. И что я вас не оставлю, ни за что.

Данила медленно гладил Ваську по волосам, а она, закрыв глаза, положила голову ему на плечо и хотела, чтобы так было всегда.

— Тебе пора. — Его рука замерла. — Пора. Я очень боюсь только одного — вдруг эта местная тварь передумает и ты не успеешь улететь. Ну же. Давай!

Но Васька тихо плакала и не могла его отпустить. Тогда Данила вдруг резко выдохнул и силой оторвал её от себя, отодвинул дальше в коридор. Взглянул — горячо, отчаянно, и быстро выскочил из корабля. Перед выходом броском руки надавил кнопку закрытия шлюза. И побежал в сторону, так быстро, что она бы не смогла догнать, даже если бы бросилась следом.

Но Васька не бросилась. Вернее, почти бросилась, но вцепилась в боковой поручень в коридоре и остановилась. Она рыдала так сильно, что стучали зубы, а щёки мгновенно стали мокрыми. Её трясло, и мышцы руки сводило, поскольку они требовали немедленно их разжать. Но Васька всё равно стояла на месте.

Так приходится поступать, когда перестаёшь думать только о себе и начинаешь думать о ком-то ещё. О тех, кто важнее.

Замки заблокировались, мигнул соответствующий световой контур. Застрекотали приборы, начиная предлетовую проверку оборудования. Данила запустил её, как и было обговорено, снаружи.

Васька ещё постояла в коридоре, а потом развернулась и побрела в рубку управления, где села в стартовое кресло у стены. Машинально пристегнулась, смотря куда-то вперёд, потом просто сидела, как безвольная кукла и слушала, как корабль готовится к отлёту. Полчаса нужно было Даниле, чтобы уйти на безопасное расстояние, примерно столько же чтобы корабль был готов к взлёту.

Когда от него пришло сообщение, что можно отправляться, Васька на секунду обхватила руками голову и крепко сжала её — то ли желая раздавить себе череп, то ли кожу с него содрать.

Конечно, ни того ни другого она не сделала. От неё теперь зависели судьбы нескольких десятков человек. И ещё одна бесценная детская жизнь.

Экран с индикаторами был отвратительно зелёным. Ей захотелось бросить в него чем-нибудь тяжёлым, будто это он виноват во всех бедах, но под руки ничего не попалось. Тогда Васька просто отвернулась.