Для гиперпространственной скрутки нет расстояний. Когда-то Ксения могла бы в общих чертах объяснить, как именно существующая в нереальности квантовая нить скручена в нечто, напоминающее мягкий белый шарик. Теперь – нет. Лишние и опасные знания ушли из неё в тот миг, когда она перестала быть Третьей-вовне.

Матиас смотрел на неё с подозрением и любопытством. Уолр – с пониманием и лёгкой завистью. Технология мгновенной персональной связи в Соглашении была доступна лишь Ракс.

Ксения закрыла глаза и сжала скрутку. В голове зазвучал голос.

– первая отделённая я ждала тебя

Ей показалось, или в лишённом интонаций голосе Второй-на-Ракс действительно было облегчение?

– Прости, я задержалась с докладом.

– не переживай о том что уже не изменить

– У нас были проблемы.

– это ожидаемо девочка и пилот

– Ты знала, мать?

– допускала но это вне контроля противостояние вошло в решающую фазу

– Мы на планете возле звезды Лисс. Тут нет ничего, кроме устройства на орбите, создающего корабли из плазмы, и помещения на планете, которое Лючия назвала «точкой выхода». Корабли неагрессивны.

– ты не путаешь понятия вход и выход

– Нет. Что это значит, мать?

– что всё может быть хуже планируемого

– Пятеро членов экипажа, включая меня, планируют воспользоваться «точкой выхода».

– я люблю тебя и верю в тебя первая отделённая

– Мать… Мы поступаем правильно?

Скрутка передавала информацию мгновенно, а по сравнению с Ракс даже Марк был невыносимым тугодумом. К тому же, в отличие от Марка, Вторая-на-Ракс никогда не озабочивалась имитацией размышлений.

Но сейчас она ответила не сразу.

– вы поступаете так как должно и мы поступаем так как должно

– Мне страшно, мать, – сказала Ксения мысленно.

– нам страшно всем но всё решится очень скоро

– Двести шесть – пять и его симбионт покончили с собой! Почему?

– феольцы умны и лишены животной тяги к жизни в обоих своих компонентах

– Это не ответ!

Она не сразу поняла, что спорит со Второй-на-Ракс. Что мысленно кричит на неё.

– ты узнаешь ответ раньше меня первая отделённая

Снова пауза. И, одновременно с тем, как шарик в руках рассыпался в пыль, Ксения услышала последние слова той, кого звала матерью.

– иногда я завидую тебе

Ксения открыла глаза, отряхнула руки. Улыбнулась Матиасу.

– Мать передаёт нам всем привет и желает удачи.

– Мать? – заинтересовался Криди.

– Она говорит о Второй-на-Ракс, – сообщил Уолр. – О том планетоиде, на котором находился «Твен».

– С такой мамой очень легко получить комплекс неполноценности, – ответил Криди. Лицо кота было непроницаемо серьёзным.

– Ты совершенно прав, – кивнула Ксения.

И легла на третью лежанку, опустив руку на оружие.

– Криди, Ян, вам стоит выйти из павильона! – сказал Матиас. – Анге, Адиан, занимайте свои места.

– Ты прям словно ждёшь, что эта хреновина взмоет в космос, – пробурчал Криди.

Но они с Яном, конечно же, вышли.

– Снаряжение положите в ногах или рядом, – посоветовал Матиас. – Как вам удобнее. А потом нам надо будет просто расслабиться, закрыть глаза и ждать.

– Чего? – спросил Уолр. Крот уже лежал, расслабившись и обмякнув, закрыв свои генетически усовершенствованные глаза. Но Ксения заметила, что на пальцах рук (или всё-таки лучше говорить «лап»?) слегка выступили широкие острые когти. Он тоже волновался.

– Откуда мне знать? – ответил Матиас. – Лючия сказала «активации». А что это будет, гиперпространственный перенос или просто сеанс связи…

– Расслабиться я вряд ли смогу, – негромко произнесла Адиан, ёрзая на кушетке. – Если это обязательное условие, то…

Ксения вдруг ощутила, как холодный твёрдый металл под ней стал жидким, будто вода.

И её тело провалилось внутрь саркофага.

Расслабление явно не являлось обязательным условием.

…Боевая Арена только называлась ареной – это был комплекс площадок самых разных форм и размеров. На некоторых гравитация в разы превышала земную, другие находились в невесомости или имели отрицательный вектор тяготения. Самая разная атмосфера (порой – самые разные жидкости или вакуум), самые разные противники, самые разные правила.

– Тебе не нужна особая экзотика, – сказал мастер Фэйхун. – Тебе в основном будут противостоять люди.

Лючия коротко кивнула.

– Я готова к бою, учитель.

– Бой для дураков, – ответил мастер Фэйхун. – Для умных – победа.

Лючия снова кивнула.

– Я поняла. Я буду умной.

Казалось, мастер колеблется, продолжить ли разговор.

– Для мудрых – мир, – сказал он наконец. – Мудрый не вступает в схватку, а смотрит на то, как дураки сражаются с умными.

Лючия заученно кивнула снова, хотя уже и не вслушивалась, а смотрела вниз с барьера. Мастер усмехнулся.

– Иди.

Она спрыгнула с трёхметровой высоты на чёрный песок Арены. На миг присела, выпрямилась. Нестабильная гравитация, меняется в широких пределах, к этому придётся привыкать, и побыстрее… Посмотрела на своего противника. Невысокий, жилистый, явно быстрый. Будет трудно. Но она справится. Она пришла на Арену побеждать.

Она ведь умная.

Она победит, чтобы побеждать в будущем…

…Лючия подняла руку.

Учитель Мидзуки продолжала:

– Вам может показаться странным количество часов, выделенное на занятия боевыми искусствами. Но задача специалиста систем жизнеобеспечения не только в том, чтобы радовать экипаж и пассажиров вкусной едой, чистить системы кондиционирования и услаждать глаза и уши беседой…

– Не только уши и глаза, – тихонько хихикнула Энн. Пихнула локтем сидящего рядом Пепина. Тот мило улыбнулся, качнул длинными ресницами и пихнул Энн в ответ.

– Очень часто на кораблях дальней разведки, осуществляющих длительные миссии, возникают конфликты среди учёных, – Мидзуки презрительно усмехнулась. – А уж на круизных лайнерах в долгих полётах! Ревность, зависть, страх, обыкновенная скука… порой беседы не хватает, чтобы погасить конфликт. И тогда установить мир – ваша работа. Вы спросите, почему именно вы?

Лючия упрямо продолжала держать руку поднятой.

– Да потому, что физическое наказание от милой женщины или юноши вызывает в дальнейшем менее агрессивную реакцию, чем если бы порядок наводил командир корабля или офицер безопасности… Лючия?