— Ничего я не рассказывала, — покачала я головой,глядя ему в глаза. — Ничего. Никому. И я не убивала его. Я никогда никогоне убивала.

— Тогда объясни… — совсем другим тоном начал он.

— Что я должна объяснить? Кто его убил? Должно быть,тот человек, что убил Деревягина. Подумай, Денис. Он приехал в наш город, нодаже не обратился ко мне. Значит, ему была нужна не я. Кто-то другой. Значит,он приехал к этому человеку, а не ко мне. И этот человек убил его. Тызабываешь, Деревягин был как-то связан с моим мужем. Письмо, бумага с фамилией…

— Все это я знаю только с твоих слов. Письмо он мог стаким же успехом написать тебе, а не Глебу, а никакой бумаги с фамилией вовсене было.

— Значит, Деревягина убила я? Денис тяжело опустился надиван.

— Надеюсь, никто не свяжет появление Лиховского вгороде с тобой. Иначе…

— Я никого не убивала! — крикнула я. Несколькоминут мы молчали. Потом я подошла и села рядом с Денисом.

— Прости меня, — сказала я тихо.

— За что? — усмехнулся он.

— Не знаю. — Я положила голову на его плечо изажмурилась. Он обнял меня, осторожно поцеловал. — Пожалуйста, верьмне, — попросила я.

— Я верю, — кивнул он со вздохом.

— Ты что-нибудь узнал об этом Косте? — поспешила яперевести разговор.

— Узнал. Тут вот какая штука. Девочка исчезла наканунетого дня, когда разбился Глеб. И именно в день его гибели Костя интересовался,приедет ли твой муж на рыбалку. Я проверил. Костя приехал раньше Глеба испрашивал о нем у Лаврентьева.

А потом они, вне всякого сомнения, встретились, оба поехалина Запольское.

— Я не очень понимаю…

— Я пока тоже. Но что-то в этом есть. В районе озердети исчезают не первый раз. Осенью пропала девочка восьми лет, ее так и ненашли. Прошлым летом сразу две девочки: одиннадцати и десяти лет. Считается,что они утонули, но тела тоже не найдены.

— Глеб как-то связан с гибелью детей? — ужаснуласья. — Но зачем? Боже мой, он же не сумасшедший…

— Поехали к этому Косте. Я ничего не стал сообщатьнашим, пока сам с ним не поговорю.

— Да-да… я через минуту буду готова…

Неведомый мне Костя жил в рабочем квартале. Дом стоял черездорогу от заводской проходной, двухэтажное сооружение с облупленнойштукатуркой, окна первого этажа забраны решетками. Мы въехали во двор подпристальными взглядами старушек и овчарки, привязанной возле металлическогогаража. Рядом виднелись детские качели и мусорные контейнеры.

Мы вошли в подъезд, чистенький, с деревянными полами иодиноким кактусом в горшке на подоконнике. Нужная нам квартира была на первомэтаже, звонок у двери отсутствовал. Денис долго стучал в обшарпанную дверь, ястояла рядом, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Дверь квартиры напротивоткрылась, и появилась женщина лет шестидесяти в домашнем халате в яркий горошек.

— Вам кого? — спросила она хмуро.

— Соседа своего давно не видели? — обернулся к нейДенис и предъявил удостоверение.

— Костю? — вроде бы удивилась женщина. — Дауж дней десять, как он уехал.

— А куда уехал?

— К сестре, наверное. Куда ему еще ехать? Либо ксестре, либо на рыбалку.

— А сестра где живет?

— В Подольске. А что случилось? — насторожиласьона.

— Надо бы связаться с его сестрой. Вы, случайно, еетелефон не знаете?

— Нет, — покачала головой женщина. — Я ейтолько один раз звонила, когда Костю в больницу увезли. Номер на стене записанпрямо над телефоном.

— Давно он был в больнице? — влезла я в разговор.

— В прошлом году. Операцию делали. На сердце. С тех порна инвалидности, вторая группа. Скажите, что случилось-то?

— А что за человек ваш сосед? — игнорируя вопросженщины, продолжил расспросы Денис.

— Тихий. Человек как человек. Один живет. Не пьет.Молчун. Да он с детства вроде чуток не в себе, людей дичится. Мать у него двагода назад умерла, вот уж характер-то… не тем будь помянута, а Костя… он никомуне мешает, вежливый, скромный. И не пьет, — повторила соседка.

— Ясно. К сестре часто ездит?

— Нет. У нее муж запойный, чего там Косте делать? И оназдесь только один раз была, когда его на операцию положили. У меня ключесть, — вдруг заявила она и нахмурилась. — Он осенью ключ потерял и вквартиру войти не мог, на окнах-то решетки, пришлось замок ломать. Вот и держиту меня запасной, на всякий случай.

— Тогда, может быть, мы войдем в квартиру и сестрепозвоним? — предложил Денис.

— Дайте-ка я еще раз ваше удостоверениепосмотрю, — вздохнула женщина, — только очки надену. —Удостоверение она изучала долго, наконец кивнула. Пошарила в тумбочке, стоявшейв крохотной прихожей, и достала ключи. — Вот. Я с вами пойду. Мало ли что…

— Понимаю, — кивнул Денис.

Мы вошли в квартиру. В темной прихожей с трудом уместилисьвешалка и тумбочка для обуви, на которой стоял допотопный телефон. На стенекарандашом были записаны несколько номеров, женщина ткнула пальцем в один изних и сказала:

— Вот он, Лидии.

Денис стал звонить, а я, пользуясь тем, что женщина необращает на меня внимания, заглянула в единственную комнату. Старенькая мебель,узкая дорожка на полу, черно-белый “Рекорд” на ножках, возле окна письменныйстол. Я подошла и выдвинула верхний ящик. Несколько книг по психологии,медицинский справочник. Под ними общая тетрадь в ярко-синей обложке.

— Он что, медик по профессии? — спросила я громко.

Женщина заглянула в комнату.

— На зубного врача учился, потом бросил. Мать у него схарактером, как восемнадцать лет исполнилось, определила на работу, нечего,говорит, дармоеда растить. Он на заводе работал. В модельном цехе.

— У сестры его нет, — закончив разговор, сообщилДенис. — Последний раз звонил Восьмого марта. И она ему не звонила.

— Так где же он? — испугалась женщина.

— Костя к сестре на машине ездил? У него ведь“Москвич”?

— “Москвич”, еще от отца остался. На рыбалку ездил, а ксестре на поезде. “Москвич” бы по дороге развалился.