Мне предстояло работать над «Годом дракона». Майкл, уже имея в своем портфолио «Охотника на оленей», вцепился в тему Вьетнама и, идя вразрез с книгой Роберта Дейли, хотел сделать нашего героя-детектива ветераном войны во Вьетнаме. Предположительно, я мог помочь ему с предысторией персонажа. Чимино хотел создать что-то между «Грязным Гарри» и «Французским связным», рассказать историю своего рода линчевателя, который, как и Тони Монтана, нарушая все возможные правила, огнем и мечом наводит порядок в Чайнатауне. После долгих обсуждений и совместной работы над сценарием в его огромном продакшн-офисе на Юнион-сквер я приступил к самостоятельной проработке сюжетной схемы, уединяясь либо в своей квартире в Верхнем Манхэттене, либо в Сагапонаке. Майкл по природе был склонен к одержимости и гордился своим почти монашеским образом жизни, что отличало его от нашего героя-детектива, названного мною Стэнли Уайт в честь колоритного следователя польско-американского происхождения из отдела убийств, с которым я сдружился в Лос-Анджелесе. Майкл увлекся настоящим Стэнли — бывшим морпехом, ветераном Вьетнама, который, как и многие копы Лос-Анджелеса, был порой совершеннейшим брехуном, но в целом отличным парнем. Он работал под прикрытием, внедряясь в банды наркоторговцев. При этом прекрасно понимал, почему такие люди «по ту сторону баррикад», как я, употребляли дурь и, в общем-то, не доверяли полицейским, особенно из подразделений по борьбе с наркотиками. Нам доставляло удовольствие спорить по поводу наших взглядов на мир.

Майкл же демонстрировал такое сверхусердие, что становилось уже не смешно. Мне казалось, что он изрядно перебарщивал. Он мог позвонить нашему молодому китайскому продакшн-координатору Алексу Хэ в 3 часа ночи и сказать: «Встречаемся в таком-то месте на Статен-Айленде в 5 утра. Я хочу увидеть восход солнца», «Подготовь мне полное описание локации вот по этому, график вот по тому и еще подборку костюмов вот для этого» или что-то еще, что приходило ему в голову. Было много безумных запросов на получение информации, которую он в итоге вообще не использовал, но которую ему было совершенно необходимо знать. Ему требовалось подкрепить свою уверенность в том, что даже после «Врат рая» он все еще может командовать армиями людей, работавших на него. При росте 160 см или около того он силился казаться выше, для чего, похоже, не снимая, носил черные сапоги со стельками — просто карикатура на Наполеона!

И все же он был нашим руководителем и, по всей видимости, хозяином своей судьбы. Он смог бы, если мне все-таки довелось бы снимать «Взвод», послужить тем противовесом, в котором я нуждался для обуздания менталитета Дино. Я усердно работал, чтобы предоставить Майклу именно то, что он хотел. Как и многие сценаристы, работающие под руководством требовательного режиссера, я убеждал себя, что он прав. При содействии Алекса мы провели встречи со всеми криминальными авторитетами Чайнатауна, которые шли на разговор с нами. Китайцы были неизменно вежливы, но не позволили себе даже намека на признание в каких-либо преступлениях или даже неподобающем поведении. Здесь возникла еще одна проблема, которой не было при работе над «Лицом со шрамом»: полиция Майами и Форт-Лодердейла всегда охотно рассказывала о своих противниках. В данном случае ни полиция Нью-Йорка, ни прокуратура, ни Управление по борьбе с наркотиками, ни ФБР не знали ничего. Это было поразительно и досадно.

Надеясь хоть что-то разузнать, мы посетили несколько официальных и смертельно скучных банкетов по три часа каждый в пятиэтажных тунах — домах собраний различных ассоциаций Чайнатауна. На них представители общественных организаций обменивались бесконечными тостами. Я значительно прибавил в весе благодаря сытной китайской еде, но так и не узнал ничего полезного от этих лукавых боссов. Даже печально известные уличные группировки, которые брали на себя всевозможную мелкую грязную работу, избегали встречи с нами. Производства, использующие рабский труд, наемные рабочие, официанты — ничего. Мы даже съездили на знаменитых ночных автобусах в Атлантик-Сити, чтобы пообщаться с китайцами после работы. В местных казино они проматывали свои заработки и возвращались буквально с восходом солнца, чтобы к обеду приступить к обслуживанию посетителей их заведений. Было невероятно грустно видеть, как тяжело выживать в США очередному китайскому работнику без связей.

Но Майкл, настоящая собака-ищейка, предпринимал всё новые заходы, но со всё убывающей отдачей. При этом для него не существовало такой вещи, как мелкие детали. Он гордился своей привычкой почти постоянно бодрствовать, отсыпаясь, как кошка, лишь урывками. Правда, я не чувствовал необходимости пытаться (и не пытался) за ним угнаться. Тем не менее все члены нашей постоянно разрастающейся команды должны были быть доступны в режиме 24/7. Майкл занимался строительством огромной копии улицы нью-йоркского Чайнатауна, воспроизведенной в мельчайших деталях на новехонькой киностудии Дино в Уилмингтоне, штат Делавэр, построенной на средства налогоплательщиков. Затраты были запредельные, но Майкл все требовал «больше» и «лучше». Такой он был человек. Впрочем, не было сомнений, что скупой Дино урежет его расходы. Майкл мог запросить 1500 актеров массовки, когда умелый режиссер мог бы обойтись и 800 людьми. Временами он бесил команду своим высокомерием или, точнее, отсутствием такта. Эти черты, в принципе, были присущи многим режиссерам того времени. Майклу, например, так понравилась сцена с расстреливаемыми зеркалами в «Лице со шрамом» Де Пальмы, что он построил собственный ночной клуб для съемок «Года дракона» и побил в нем еще больше зеркал. Он потратил огромные средства на то, чтобы снять встречу наркобаронов на настоящем плоскогорье в Таиланде, и репетировал часами, как правильно курить из опиумной трубки. Многим вещам Де Пальма, следуя примеру Хичкока, не уделял внимания, если они не выступали орудием злого умысла. Майкл же демонстрировал прямолинейный подход режиссера-документалиста, стремящегося добиться реализма. Но обходилось это недешево.

В конечном счете нам все же удалось получить некоторое представление об образе жизни китайских заправил. Эдди Чэнь, когда-то служивший сержантом в полиции Гонконга — исходной точки поставок наркотиков — и отлично соответствующий профилю крупного импортера героина, был владельцем одного из крупнейших банков Чайнатауна. Он пригласил нас в свой роскошный офис. В то время новым символом престижа было нанимать в качестве охраны здоровенных черных, бритых налысо телохранителей с наплечными кобурами. Думается мне, это делалось под влиянием фильмов blaxploitation 1970-х годов[100]. В любом случае Эдди на улице неизменно сопровождали два охранника, один — в шести метрах перед ним, второй позади. Сам Эдди носил при себе пистолет в скрытой на щиколотке кобуре, что как-то не вязалось с образом успешного банкира с Манхэттена. При всем при этом он был исключительно любезен и знал, казалось, хотя бы одного человека в каждом магазине, ресторане и кинотеатре, мимо которых мы проходили. В свою очередь, все, казалось, знали «Эдди». В Чайнатауне все кому-то что-то были должны.