— Могу я в таком прикиде отправиться к незнакомомучеловеку и получить у него информацию? — не отставал Пацюк.

— Если человек не захочет расстаться с информацией, онс ней не расстанется, будь ты даже в тиаре папы римского. А если он захочетрасстаться с информацией — он с ней расстанется, будь ты даже с фиговым листкомна причинном месте.

— Убедил. Слушай, Борода… Ну что ты загибаешься в своей“Розе Мира”? Зарплата небось копеечная?

— Мне хватает…

— Все наши давно в адвокатурах сидят. В нотариатах…Следователи, юрисконсульты… Все солидные люди… А ты?

— Что я? Вот ты следователь, Егор, а что толку? Этоведь ты прибежал ко мне с… прости, голым задом. Ты ко мне, а не я к тебе. Такстоит ли быть следователем, чтобы скрываться? Не лучше ли торговать кассетами ине скрываться? Не лучше ли просто есть рис, чем поучать тех, кто в поучениях ненуждается?

Невозмутимая логика Бороды раздражала Пацюка. Но в чем-тотот был прав, и это раздражало еще больше.

— Что думаешь по поводу моей истории? — Пацюк всееще не хотел отставать от приятеля, слывшего на курсе самым башковитым.

— Увэй! — Борода торжественно поднял палец. —Следуй увэй, Егор.

Глаза Пацюка стали слезиться от обилия зажженныхароматических палочек и пачулей. Это означало только одно: контрольное времяего пребывания в доме у Бороды подходит к концу. Личный его рекорд подобногопребывания в вонючем дыму ароматизаторов составлял два часа двадцать триминуты. Но сейчас Егор был настроен решительно: даже если у него вылезут глазаиз орбит, с места он не сдвинется. Просто потому, что идти ему некуда. А тутеще какой-то дурацкий увэй, которому он почему-то должен следовать.

— Что это еще за фигня такая — увэй? — спросилПацюк.

— Увэй есть концепция недеяния, друг мой. Все самособой образуется, следуя предрешенному судьбой ходу событий.

— И что же ты предлагаешь? Чтобы я сдался властям?

— Ты можешь остаться здесь и жить сколько хочешь. Тыможешь отправиться к своему начальнику и ждать справедливости от него. Ничегоне изменится. Девушка убита. Убил ты ее…

Пацюк даже задохнулся от возмущения.

— Очумел ты, что ли? Я ее и пальцем не трогал! Да я бысебе руку отрубил, если позволил бы. Я бы себе голову снес.

— …Я не закончил. Убил ты ее или нет, не имеет никакогозначения. Судьба решит, как правильно поступить с тобой.

— Да за меня уже давно кто-то все решает, Борода! И ясильно сомневаюсь, что это судьба. Судьба не крадет из машин наручные часы.

— А ты точно оставил их в машине?

Этот вопрос Пацюк и сам задавал себе не раз. И так и не смогнайти на него ответа. А что, если он действительно не оставлял их в машине, апотерял много позже?

— Не знаю, Борода.

— Жаль. Это важно.

— Ты думаешь?

— Ну конечно… — Борода незаметно для себя скатился наменторский тон, которым прославился, еще будучи отличником наюридическом. — Либо их украли еще до смерти девушки. Либо украли, когдадевушка уже была мертва. В первом случае мы имеем дело с хорошо спланированнымпредумышленным убийством, когда хотели подставить именно тебя. Тогдаполучается, что и убийство было затеяно только для того, чтобы тебяскомпрометировать. И тогда девушка неважна. А важен ты!

— Я?! — Пацюк был поражен настолько, что подавилсясоевым бифштексом. — Кому я могу быть важен?

— Ну, не ты, а одно из дел, которым ты занимаешься. Тыведешь какие-нибудь важные дела?

Двойное убийство на Наличной, несчастный случай с крупнымбизнесменом, коммунальная поножовщина на набережной Макарова, самоубийствоКирилла Лангера… Ничего серьезного. Если не считать того, что Мицуко какое-товремя была… подругой повешенного. Нет, ничего серьезного.

— Нет у меня никаких важных дел. Да и веду я их не сам,а мой старый хрыч-шеф. Логичнее было бы в таком случае компрометировать его, тыне находишь?

Борода поиграл ноздрями.

— Ну, тогда остается только один вариант. Сначала ееубивают, а уже потом у тебя крадут часы. Подставляют первого попавшегося. Тоесть — тебя.

— Но тогда этот человек должен хорошо знать ее и совсемнеплохо знать меня. Вряд ли это возможно. У нас разный круг общения. К тому жеу меня и друзей-то нет.

— А я? — обиделся Борода.

— Ты не в счет.

— Это почему же?

— Но ты же не хочешь сказать, что убил девушку, а потомхладнокровно меня подставил! — Пацюк даже засмеялся от явной глупоститакого предположения.

— Нет. Я не убивал. — Борода отнесся к шуткеПацюка довольно серьезно. — Это противоречит пути Дао. Дао — религияфилософов, а не самураев…

— А третьего не дано? — с надеждой спросил Егор.

— Почему же? — Борода воздел руки кпотолку. — Судьба, друг мой. Не борись с судьбой, жди ее приговора, примиувэй!

"Прими увэй” прозвучало как “прими обет безбрачия” или“оскопи себя в честь восьми бессмертных”. А на это Пацюк согласиться не мог.

— Пошел ты со своими увэями… Лучше расскажи мне оЮкках…

— О Юкках?

— Ты ведь там катаешься. Знаешь теремок под названием“Чертова мельница”? Или его еще величают “С понтом Нотр-Дам”.

— Впервые слышу.

— Особняк в стиле графа Дракулы. Химеры на фронтоне,черти на башнях… Разве ты его не видел?

Борода погрузился в глубокое раздумье. И спустя минуту изрекочередную даосскую патетическую бессмысленность:

— Зачем смотреть на дома, когда есть холмы? Зачемсмотреть на дома, когда есть дорога?

— Да, — согласился Пацюк. — Да. Ты прав,кретин. Зачем смотреть на дома, когда есть соевые бобы? Зачем смотреть на дома,когда есть противозачаточные пилюли? Зачем смотреть на дома, когда естьпрезервативы с музыкой? Зачем смотреть на дома, когда есть шарики для члена?Зачем смотреть на дома, когда есть недорогие симпатяжки в мини наСтаро-Невском?

— Ключ на полочке, — кротко сказал Борода. —Возьми его, если надумаешь уйти.

— А ты куда собираешься?

Пацюк, вылизавший весь рис и вылакавший весь зеленый чай,теперь с интересом наблюдал за Бородой. Тот выполз из своего священного угла ибесшумно заходил по комнате, на ходу надевая длинную рубаху с Лао-цзы (ещеодного удачного клона рубахи самого Пацюка) и потертую меховую безрукавку.Довершила картину преображения меховая кепка с оторочкой.

— Я иду в гуань.

— Куда?!

— Вообще гуань — это даосский монастырь. Но мы такназываем место, где собираются адепты Дао.