что тот заблокирован, и послушно отдаю. Затем большой хипстер кивает другому. Этот достает ручной металлодетектор и начинает водить по моему телу, пока не раздается голос:

– Пропустите его. Если он сделает какую-нибудь глупость, всем стрелять по нему. Понятно?

Я узнаю голос Лео Стонча. Он жестом приглашает меня в свой кабинет. Если бы я лучше разбирался в подобных вещах, то охарактеризовал бы его кабинет как «дзеновский» или «фэншуйский». Белые стены, шары светильников и громадное окно с видом на внутренний двор и фонтан. Вдоль стены поблескивают металлические поручни и пандус для инвалидной коляски.

Дверь закрывается, и все звуки пивоварни исчезают. Мы словно попали в другой мир. Хозяин кабинета предлагает сесть. Я сажусь. Он обходит вокруг плексигласового письменного стола и садится напротив меня. Его стул на несколько дюймов выше моего. Мне хочется выпучить глаза и сделать слабую попытку продемонстрировать свой испуг, но я вспоминаю визит Лео Стонча в больницу. В одном он был прав. Я не являюсь пуленепробиваемым. Склонности к самоубийству у меня тоже нет. И хотя я слишком часто пренебрегал личной безопасностью, хочется думать, что какая-то осторожность присутствовала во мне всегда.

Короче говоря, здесь мне нужно вести себя осмотрительно.

– Итак, – начинает Лео Стонч, – вам известно местонахождение Арло Шугармена?

– Пока нет.

Лео Стонч хмурится:

– Но по телефону…

– Да, я вам солгал. Увы, я не единственный, кто прибегает ко лжи.

Он молчит, затем говорит:

– Будьте осторожны, мистер Локвуд.

– Зачем?

– Что зачем?

– Поскольку вы не показались мне человеком, которому нужно подслащивать пилюлю, буду говорить прямо. Там, в больнице, вы меня уверяли, что непричастны к убийству Рая Стросса.

Не знаю, какой реакции я жду от Лео Стонча. Возможно, отрицания. Или ложного удивления. Но вместо этого он молчит и ждет.

– Это оказалось неправдой, – добавляю я.

– Что заставляет вас так говорить?

– Я наткнулся на кое-какую новую информацию.

– Понятно… – Стонч раскидывает руки. – Слушаю.

– Рая Стросса убили вы?

– Это вопрос, а не новая информация.

– Так вы?

– Нет.

– До смерти Рая Стросса вы знали, то он живет в «Бересфорде»?

– И снова нет. – Он проводит по волосам, откидывая их назад. Восковая кожа на лице Лео Стонча намекает на косметические процедуры вроде впрыскивания ботокса. – Так в чем заключается ваша новая информация, мистер Локвуд?

– Незадолго до убийства вам сообщили, что Рай Стросс живет в «Бересфорде».

Он скрещивает ноги и начинает постукивать указательным пальцем по подбородку.

– Это факт? – спрашиваю я и жду ответа.

– Скажите, как вы об этом узнали.

– Не имеет значения.

– Для меня имеет. – Лео Стонч пытается напугать меня жестким взглядом, но вспыхнувшая искра гаснет. – Вы обманным путем заходите на мою территорию. Вы называете меня лжецом. Думаю, я заслуживаю объяснений.

Я не хочу закладывать Стива, но что имеем, то имеем.

– В одном банке произошло ограбление.

Выражение лица Стонча непроницаемо. Просто холодный камень. Пару минут я рассказываю про ограбление банка и содержимое ячейки Рая Стросса. Никаких имен не называю, но разве такому, как Лео Стонч, трудно выяснить, кем является мой источник?

– Итак, ваш источник утверждает, что продал мне сведения о Рае Строссе, – говорит Лео Стонч, когда я заканчиваю.

– Или передал.

– Или передал. – Стонч кивает, словно вдруг понял, о чем речь. – И чего вы хотите от меня?

Вопрос сбивает меня с толку.

– Я хочу знать, убивали ли вы Рая Стросса.

– Зачем?

– Что зачем?

– Какая вам разница? – продолжает Стонч, но я чувствую перемену. – Предположим, ваш источник говорит правду. Допустим, он передал нам эту информацию. Допустим – чисто гипотетически, – что я решил воспользоваться ею и отомстить за сестру. И что? Вы намерены меня арестовать?

Я счел его вопрос риторическим и просто жду. Он тоже. Через несколько секунд я отвечаю:

– Нет.

– Вы собираетесь донести копам на меня?

– Нет, – повторяю я.

– В таком случае нам с вами нужно сосредоточиться на важном.

– И на чем же?

– На поиске Арло Шугармена.

Голос Лео Стонча стал каким-то странным, отрешенным. Что-то в атмосфере кабинета безусловно изменилось, но я не уверен, на пользу ли мне эта перемена. Стонч вдруг поворачивается на стуле, оказываясь спиной ко мне, и тихо добавляет:

– Если Рая Стросса убил я, что это меняет?

Я ощущаю замешательство и не знаю, как действовать дальше. Решаю вспомнить его начальное предупреждение и быть осмотрительным.

– Это еще не все.

– То есть смертью Рая Стросса история не кончается?

– Нет.

– Вы намекаете на кражу картин?

– Отчасти.

– Что еще?

Хочу ли я рассказывать ему про Патришу и Хижину ужасов? Нет, не хочу.

– Мне бы это помогло, – говорю я, с предельной тщательностью подбирая слова, – узнать всю правду. Вы хотели отомстить за вашу сестру. Я это понимаю.

Слышу смешок.

– Ничего-то вы не понимаете.

В его голосе ощущается тяжесть и неожиданная печаль. По-прежнему не поворачиваясь ко мне, Лео Стонч встает и подходит к окну высотой во всю стену.

– Вы думаете, я прошу вас найти Арло Шугармена, чтобы затем его убить.

Поскольку это не вопрос, я предпочитаю молчать.

– Дело совсем не в этом.

Он продолжает стоять ко мне спиной. Я молча жду.

– Я кое-что расскажу вам, но эти слова не должны выйти за пределы моего кабинета, – говорит он и наконец поворачивается ко мне. – Вы даете слово?

Сегодня я дал слишком много обещаний. Считается, что «лояльность» и «умение выполнять обещания» – качества, достойные восхищения. На самом деле это два величайших заблуждения. Тут нечем восхищаться. Зачастую они являются удобным предлогом для недостойного поступка или защиты недостойного человека, поскольку вы «хозяин своего слова» или как-то связаны с тем, кто не заслуживает снисхождения. Лояльность нередко подменяет собой мораль и этику. Понимаю, какими странными могут вам показаться мои назидательные слова. Так, вырвалось.

– Разумеется, – отвечаю я и с легкостью лгу (но не аморально), затем, поскольку слова почти ничего не стоят, добавляю: – Даю вам слово.

Лео Стонч снова стоит лицом к окну.

– С чего начать?

Я не говорю: «С начала». Во-первых, это штамп, а во-вторых, мне хочется, чтобы он побыстрее закончил свой рассказ.

– Когда погибла София, мне было шестнадцать. Ей – двадцать четыре. Других детей у нашей матери не было: только я и Соф. Когда мать рожала Софию, ей сказали, что детей у нее больше не будет. Но через восемь лет, к удивлению родителей, появился я. – По отражению в окне вижу, что он улыбается. – Не представляете, как они все баловали меня. – Лео Стонч качает головой. – Не знаю, зачем я вам это рассказываю.

Не вижу смысла его прерывать и потому молчу.

– Вы ведь знаете, кто