Правда, облажался он тогда с хранилищем Аль-Капоне[30]. Повелся на ложные сведения. Помните?

Я отвечаю, что помню.

– Мне уже виделось, как разные новостные каналы сцепились между собой за право купить бумажки Стросса. Голова кругом пошла. Я же сказал, что восхищаюсь Херальдо. Думаю: может, договориться с ним? Я бы с ним встретился. Херальдо кажется мне правильным парнем. Говорит все как есть.

– И усами вы с ним похожи, – говорю я, поскольку не смог удержаться.

– Верно. – Стив пришел в возбуждение. – Понимаете? Кто знает, может – мечтать не вредно, – мы бы даже сфотографировались вместе с Херальдо. Посмотрит, что я ему притащил, и предложит снимок на память. Херальдо – правильный парень. Он бы меня отблагодарил. И репутация его укрепилась бы. Если Херальдо найдет Рая Стросса – вау! Люди забудут про это чертово хранилище Аль Капоне. Я прав?

Я смотрю на Фреда. Тот пожимает плечами.

– Тут Рэнди дает мне щелбан. Не сильный. Слегка. Мы ж с Рэнди близки, потому вы о нем нигде ни словечка. Рэнди говорит: нельзя нам это продавать никакому телеканалу, поскольку каша заварится нехилая и привлечет к себе кучу внимания. К ним нагрянут копы, дожмут телевизионщиков, или как их там называют, а потом и нас накроют. Я спорю, говорю, что Херальдо никогда нас не продаст. Ни в коем случае. Не такой он человек. А Рэнди свое: может, он и не продаст, но копы припрут к стенке других, и кто-нибудь да расколется. Мне досадно. Я всерьез думал, что Херальдо такой материал сгодится. Я начинаю защищать Херальдо, и тут Рэнди говорит про другую опасность.

– И какая это опасность?

– Послушайте, кое-где доподлинно знают, что семья Стонч давно охотилась за Раем Строссом. Так мне Рэнди сказал. И не за одним Строссом. За всей этой группой. Ходили слухи, что одного они еще давно нашли, и старик – Ниро его звать – заживо содрал с парня кожу. В самом прямом смысле. Тот парень не одну неделю мучился, пока концы не отдал. Жуткая история. Вот такая причина. Потому и нельзя об этом говорить, понятно?

Стив гладит усы, как любимую женщину, с которой давно не виделся.

– Хорошо, – успокаиваю я его. – Я никому не скажу.

– Наши ребята – мы на Стончей не работаем. Держимся от них подальше. Понятно, о чем я говорю? Нам приключений не надо. Но Рэнди усмотрел шанс оказать им услугу. Может, и немного долларов сшибить.

– И Рэнди продал сведения Стончам?

– Был у него такой план.

– План?

– Думаю, все у него прошло гладко, но меня уже месяц как сцапали. Сами понимаете, мне теперь у Рэнди не спросить.

Глава 29

«Пивоварня Стонча», где подают крафтовое пиво, была набита под завязку – здесь мне не стоило бы опускаться до шаблонного словечка – раздражающего вида хипстерами. Заведение находится в Уильямсберге – заповеднике хипстеров. Это бывший склад, которому снаружи и изнутри придан оттенок изысканности. Зал кишит публикой, чей возраст колеблется от двадцати с небольшим до тридцати, может, чуть старше. Они так усиленно стараются не выглядеть мейнстримом, что повторяют все его черты, только в более гротескной форме. Мужчины в хипстерских очках (видели, наверное, такие очки); у них асимметричные прически, тонкие шарфы, небрежно болтающиеся на шеях; искусно разодранные джинсы на подтяжках; старые концертные футболки, претендующие на ироничность. Их волосы убраны в пучок или спрятаны под жуткими головными уборами, начиная с шапок-мешков крупной вязки, плоских кепок, популярных у разносчиков газет, и до тщательно нахлобученных мягких фетровых шляп федора. Неписаное хипстерское правило: за столиком в федоре может сидеть только кто-то один. Обувь у них разной высоты и расцветки, но вы сразу чувствуете, что это хипстерские ботинки. У женских особей разнообразия больше: винтажные украшения из секонд-хенда, фланелевые рубашки, кардиганы, одежда, нестыкуемая по цвету и стилю, «варенка», колготки в крупную сетку. И здесь непреложное правило: ничего мейнстримовского, что опять-таки придает этим девицам еще более зловонный мейнстримовский облик.

Я слишком строг в своих суждениях.

Разливное пиво здесь подают на любой вкус: индийский бледный эль, крепкое, лагер, пильзенское, портер, осеннее, зимнее, летнее (теперь пиво различается по временам года), апельсиновое, тыквенное, арбузное, шоколадное (я уже начал было высматривать пиво из хлопьев для завтраков). И все это подается не в стаканах и не в стеклянных кружках, а в керамических, с крышечкой. Над одной дверью светится надпись: «ЭКСКУРСИЯ ПО ПИВОВАРНЕ», над другой – «ДЕГУСТАЦИОННЫЙ ЗАЛ». Толпа, вываливающаяся оттуда, спешит занять липкие пластиковые столики. Проходя мимо, я слышу набор соответствующих словечек: «братан», «детка», «съедобный», «глютен», «СУВ»[31], «кудрявая капуста», «тусовка», «самопомощь», «отпадный», «сценарий», «комбуча»[32], «нет слов», «реальная проблема».

Пояснение: я не слышу эти словечки в буквальном смысле, но мне кажется, что слышу.

В прежние времена гангстеры предпочитали собираться в барах, ресторанах и стриптиз-клубах. Времена, как известно, меняются. Едва я появляюсь, ко мне подлетает молоденькая барменша в коротких шортах и с косичками.

– О, должно быть, вы и есть Вин, – говорит она. – Идемте за мной.

Мы идем по бетонным полам. Освещение тусклое. В правом углу кто-то крутит виниловые пластинки. Слева расстелены экологичные коврики для йоги; удобства в них не больше, чем в твидовом нижнем белье. Гибкий мужчина с бородой, похожей на детский слюнявчик, учит слегка подвыпивших «адептов» позе приветствия солнцу. Барменша ведет меня по коридору, по обеим сторонам которого выстроились бочки и прочий товар, предназначенный для продажи. Через какое-то время мы подходим к большой металлической двери. Барменша стучится и говорит:

– Обождите здесь.

Она уходит раньше, чем я успеваю дать ей на чай. Дверь открывается. Кажется, меня встречает верзила, приходивший ко мне в палату вместе с Лео Стончем. Но утверждать не берусь. Рост его превышает шесть футов шесть дюймов. Широкие плечи. Густые волосы свисают чуть ли не до самых бровей. У него такая же хипстерская прическа и федора, слишком маленькая для его головы. Мне вспоминаются спортивные талисманы с головой в виде бейсбольного меча и крошечной бейсболкой.

– Входите, – произносит он.

Я вхожу. Он закрывает за мной дверь. В комнате я вижу еще четверых хипстеров, буравящих меня тяжелыми хипстерскими взглядами из-под хипстерских очков.

– Отдайте все оружие, что при вас, – говорит хипстер, открывавший дверь.

– Все оружие я оставил в машине.

– Все до последнего?

– Все до последнего.

– А как насчет бритвы, припрятанной в рукаве?

Большой хипстер улыбается. Я тоже улыбаюсь и повторяю:

– Все оружие я оставил в машине.

Большой хипстер просит отдать телефон. Я убеждаюсь,