Полковник призадумался.

— Честно говоря, руки чешутся его выкинуть из органов — позорит всю систему!.. А потом криминальные сериалы про оборотней в погонах снимают…

— Он исправится, товарищ полковник, я лично прослежу, — заверила я Орлова. — Уж что-то, а воспитывать нерадивых подопечных я умею! Жена его, Рита, мне поможет.

— Ну, ладно, — вздохнул полковник. — Значит, решили? Будем теперь с вами парой?

— Что?

— Я говорю, будем теперь с вами в паре работать? — поправился полковник. Я кивнула. — Окей. А теперь признайтесь, Любовь Васильевна: у вас есть дома вареная колбаса?

Я изрядно удивилась вопросу. Ничего себе, полковник прыткий-то какой! Это что, первое задание? Соорудить пару бутербродов и привезти ему на работу? Может, ему еще и сказку на ночь почитать? На должность гейши-кухарки-служанки я не подписывалась!

— Есть, товарищ полковник, полпалки, но…

— Ну раз есть — тогда готовьте оливье, мамочка! Ваш сын изрядно проголодался, я полагаю.

— А?! — Я начала задыхаться. Вот тут-то, кажется, у меня давление и пошло вверх.

— Сегодня всё оформлю, и завтра утром Степан вернется домой, мы ему даже машину предоставим… Ну, скажите-ка, Любовь Васильевна: вы рады?

Глава 30

Я помню день, когда Степочка родился.

Он был выстраданным ребенком. Я ждала его целых десять лет.

Это случилось четвертого июля девяносто третьего года, в воскресенье. Шел проливной дождь, и струи воды били в окна купчинского роддома, словно хотели их расколоть. Но я знала, что Петя там, внизу, несмотря на все буйства небес, наматывает круги вокруг здания, в котором должен был появиться на свет его сын.

Одновременно со Степой рождалась и новая страна. Время тогда было волнительным и тревожным. Рухнул железный занавес, новые русские куролесили на европейских курортах, среди бела дня затевались бандитские разборки, ларьки «крышевались» милиционерами, еда выдавалась по талонам, богатые страны присылали нам ящики с аккуратно упакованным солдатским провиантом — до сих пор помню вкус немецкой консервированной ветчины и американского кофе… Зимой мирно «развелись» Чехия и Словакия, весной мы поддержали Ельцина на референдуме, летом он вывел российские войска из Литвы…

Но теперь все это не имело никакого значения. За окнами роддома бушевала стихия и политика — а мой мир сосредоточился в одной-единственной стеклянной люльке, где спал мой новорожденный сыночек. Я смотрела на этот туго запеленутый комочек, любовалась крошечным носиком, микроскопическими ресничками, пухленькими щечками — и думала: «Я тебя никогда никому не отдам».

Сегодня я держала входную дверь открытой с четырех утра. Несколько раз выбегала на улицу, постоянно смотрела в окно. Отказалась завтракать с заглянувшим ко мне Яковом Матвеевичем — сердце и без всякого кофеина колотилось, как бешеное. Заходил поникший, униженный Володя, начал было многословно извиняться и благодарить, но я его отправила восвояси. Звонил Павлик, расспрашивал, волновался; потом звонил Андрюша, предлагал немедленно занести мне айфон, который он проиграл в нашем пари, чему он, кстати, крайне рад, — я всем отвечала коротко и рассеянно, потом вешала трубку. Не до них мне сейчас было. Я ждала, ждала, ждала…

Пытаясь хоть немного отвлечься, выстирала перепачканную змеиным ядом сумку с бабочкой. Отмыла бинокль, положила сушиться.

Потом взяла пухлую школьную тетрадь 96 листов и художественно вывела на первой странице: «Энциклопедия мудрости». Дальше дело застопорилось. Все разумные, проверенные временем советы вылетели из головы со скоростью дорогостоящей отечественной ракеты, стартовавшей с космодрома Байконур навстречу своей гибели. Мудрость временно покинула меня.

Ладно. Зачем мне мудрость, если под рукой есть пульт от телевизора?

Я включила любимый канал. Шел специальный выпуск новостей. Длинноносая ведущая взахлеб рассказывала:

— Петербургская полиция предотвратила крупнейший теракт. Сегодня стало известно, что злоумышленники пытались отравить участников Международного экономического форума. Однако представители правоохранительных органов сумели остановить предполагаемых преступников.

Далее на экране возник полковник Орлов — впервые видела его в мундире; надо сказать, он ему очень даже шел, просто не сравнить с видавшей виды джинсовой курткой! Полковник с умным видом пробубнил что-то формальное, какую-то бюрократическую белиберду про противодействие терроризму и про необходимость международного сотрудничества в этой сфере.

Затем показали репортаж про кадровые перестановки в правительстве. Президент отправил в отставку министра обороны и министра внутренних дел. Без объяснения причин.

На другом канале беззаботно чирикал ведущий в красном галстуке. Похоже, его увольнять никто не собирался. И судя по всему, он поразительно легко пережил крах Ордена, служить которому он поклялся собственной кровью. Что с него возьмешь — журналист! Человек, меняющий свои принципы с легкостью флюгера. Не удивлюсь, если он сегодня утром уже успел вступить в Клуб фанатов президента.

Нигде, ни на одном канале — ни слова об Ордене Королевской Кобры. Вероятно, полковник берег информацию до окончания следствия — чтобы потом ошарашить прессу на суде.

И ни слова обо мне. Я знала, что не скажут, — и все равно было обидно.

Да, еще несколько дней назад я ни за какие сокровища мира, даже за новые леопардовые тапочки со стразами и перьями, которые недавно приметила на рынке, не согласилась бы посвятить журналистов в перипетии моей частной жизни; но теперь, когда все благополучно закончилось и мой сыночек был полностью оправдан, я ужасно хотела почувствовать себя звездой!

Раздавала бы интервью, меня бы подобострастно спрашивали: «А что вы, Любовь Васильевна, думаете о коррупции?», а я бы оригинально так отвечала: «Взяточничество, милые мои, двигатель прогресса. Мне нравится, что в нашей стране абсолютно любой вопрос можно решить при помощи взятки. Представляете, как уныло живут капиталисты — все только по закону, никакого простора для творчества… Нам, русским людям, этого не понять. А если изредка на нашем пути и встречаются такие неподкупные личности — это здорово мешает жить, ну прямо как кость в горле».

А потом мы бы встретились на каком-нибудь банкете с самой Аллочкой Пугачевой… Жизнь телезвезды, какой я могла бы стать, если бы не малопонятные политические тонкости, представлялась мне бесконечной чередой светских мероприятий и ток-шоу. Эх, ладно — может, ждет еще меня за поворотом сногсшибательная популярность; например, как автора бестселлера «Энциклопедия мудрости».

Пока же зрителям телеканалов придется довольствоваться сухими новостями — такими далекими от истины!

Я покачала головой и записала в тетрадку первый совет: «Не верьте телевизору. Врут там все»…

Степа пришел, когда началась последняя серия второго сезона «Цветка миндаля». Самая красивая марокканская принцесса призналась своей сестре, что беременна, и это перед свадьбой с другим мужчиной! — и одновременно я услышала до боли знакомые шаги в прихожей.

— Мамусик…

Я бросила пульт и метнулась в коридор, не чуя под собой ног.