— Запей.

Девушка выпила чуть ли не полный бокал и с трудом задышала. Услужливый хозяин протянул ей на вилке маринованный болгарский огурчик.

— А теперь хорошо закусывай.

Долгого застолья не получилось. Нину мгновенно развезло. Она приподнялась со стула, но пошатнулась и плюхнулась на место.

— Зря ты ее уговорил, — свалил все сын на отца.

— Откуда мне было знать, что она такая слабенькая? — оправдывался тот.

— Не слабенькая, а непьющая, — заступился парень. — Что теперь делать?

— Уложим в спальне, а сами ляжем в комнате. Это, по-моему, единственный выход.

А девушка застыла с наивной улыбкой на лице, словно говорили не о ней, а о ком-то совершенно постороннем.

— Все равно нужно предупредить родителей. Нинок, какой номер твоего домашнего телефона? — поинтересовался Василий у девушки. Та только закивала в ответ головой.

— Что ты с ней поделаешь? — даже развеселился Груздев-старший.

Но он сообразил, как узнать номер телефона. Подошел к аппарату, снял трубку и показал ее девушке. Видно, в голове у нее еще что-то шевелилось, и она заплетающимся языком назвала цифры.

— Алло, — отозвался недовольный абонент на другом конце провода.

— Я по поводу вашей дочери, она…

— Сейчас мать позову, — прервал его мужской голос. А через какое-то время зазвучал приятный грудной женский голос:

— Слушаю.

— Вы не волнуйтесь, с вашей дочерью ничего страшного не случилось, она у нас переночует.

— У кого это «у нас»?

— Завтра сама обо всем расскажет. Я звоню лишь для того, чтобы вы не волновались.

— Да кто за нее волнуется, не маленькая уже. Без нее забот хватает. — И она положила трубку.

— Можно было и не звонить, — констатировал Николай Сергеевич. Затем они уложили гостью и постелили себе.

Нина проснулась в начале десятого. Рядом с кроватью стоял журнальный столик с бутербродами и горячим кофе, из чашки шел пар. Василий стоял к ней спиной и курил в открытое окно.

Девушка хорошо помнила вчерашний вечер до того момента, как выпила водку, а самым последним фрагментом память выхватила болгарский огурчик на вилке.

— Доброе утро, — обратила она на себя внимание.

— Доброе. — Груздев выбросил сигарету на улицу и обернулся с располагающей к общению улыбкой.

— Как ты догадался, что я проснусь именно в это время? — Она лежала в одежде, поэтому поднялась. — Или случайно угадал? — поинтересовалась девушка.

— Ты имеешь в виду горячий кофе?

— Именно.

— Не догадался я, и не случайно, — признался парень, — а просто-напросто менял чашки через каждые десять минут.

Девушка одарила его таким признательным взглядом, что тот просиял от счастья. Она откусила маленький кусочек от бутерброда и сделала глоток горячего напитка.

— Очень вкусно.

— Клюешь, будто воробышек.

Василий, осмелев, сел рядом. От ее волос исходил запах незнакомых духов, и он почему-то притягивал, как магнит.

— Приятного аппетита, — сказал он, лишь бы не молчать.

— Спасибо. — И она повернула к нему лицо.

Взгляды их встретились. Чуть заметная искорка пробежала между ними и троекратным эхом откликнулась в сердцах, разжигая огонь любви. Ресницы у Нины дрогнули, опустились отяжелевшие веки, приоткрылись аппетитные губы и призывно потянулись навстречу безумию.

Парень коснулся рукой шелковистых волос, губы соприкоснулись с губами, и волна пробежала по всему телу…

…Они понятия не имели, сколько прошло времени. Утомленные и обнаженные тела, теперь уже можно сказать влюбленных, раскинулись вдоль кровати.

— А где твой отец? — лениво поинтересовалась Колесникова.

— В комнате.

— Что?

Она вскочила, будто ужаленная, и в считанные секунды оделась.

— Я пошутил, — сказал Василий, но слишком поздно.

— Ах ты! — Девушка замахнулась, изображая из себя рассерженную. Но Груздев перехватил ее за руку и притянул к себе. Их губы вновь слились в страстном, затяжном поцелуе, и все повторилось…

— Если когда-нибудь бросишь меня — знай, что мне будет очень и очень плохо. — Она смотрела на него преданными, но грустными зелеными глазами.

— К чему такое пессимистическое настроение?

— Слишком хорошо все складывается, чтобы продолжалось вечность.

Они встречались всю неделю, отведенную Василию отцом на отдых. Нина помогала ему подбирать рубашки, брюки, туфли — всю одежду. Если парню что-то нравилось, а ей нет, то спорила до последнего и даже шутливо предупреждала, что в этом одеянии ни за что не станет встречаться с ним, и всегда капитулировала сильная половина. На те деньги, которые выделил Николай Сергеевич, он умудрился накупить вещей и Колесниковой, причем не меньше, чем себе.

Это была великолепная пара, оба стройные и красивые, созданные для настоящей, всепоглощающей любви. Каждую минуту, проведенную друг без друга, они считали потерянной и в следующее мгновение стремились наверстать упущенное.

Но Нина была права, что вечно парить в облаках невозможно, когда-то наступают будни и люди спускаются на землю.

Василий первый день вышел на работу и расположился в одном из офисных кресел кабинета отца, познавая мир бизнеса и его законы. К концу рабочего дня, когда интенсивность посетителей заметно спала, Николай Сергеевич заговорил с сыном на серьезную тему.

— Все, чего я достиг в твое отсутствие, это мелочь. Посредническая деятельность уже устарела. Предприниматели становятся более опытными и стараются самостоятельно выйти на потребителя или поставщика, поэтому мой информационный центр приносит плоды, но все реже и реже. Необходимо самим закупать товар крупными партиями и сбывать в розницу. По мелочи пробовал — и то выгодно…

— Но для крупного оборота нужны крупные капиталовложения, — вставил Василий. Чувствовалось, что азов за день он уже нахватался.

— Верно мыслишь, — одобрил отец. — Пока ты служил, кое-что я сумел накопить в валюте и, естественно, наличными. В Москве знакомый заготовит за пару дней любой ходовой товар и с «КамАЗом» обещал посодействовать. Пора тебе приобщаться к нашему делу.

— В командировку направляешь? — догадался младший.

— Точно, вот только обмозгуем, какой товар лучше приобрести, — и вперед. Учти, для тебя стараюсь. Мне уже, после смерти матери твоей, счастье не светит. — Он ненадолго задумался. — А может быть, еще и порадуют внуки.

— Не хандри, батя, — хлопнул Василий по плечу Николая Сергеевича, — будет и на нашей улице праздник.