Станислав Витальевич был в командировке, и Елена Ивановна, перепробовав и вкусив все прелести жизни, не знала, как еще убить время. Огромный современный коттедж, обставленный шикарной мебелью, но безлюдный, навевал тоску. Ее приемная дочь Татьяна в отсутствие отца старалась в доме лишний раз не показываться.

«Может, для разнообразия любовника завести? — роились ленивые мысли в голове. — Но где отыскать достойного? — так высоко она себя ценила. — Измельчал мужик ныне, только и норовит урвать что-нибудь от женщины. Мне не жалко отстегнуть, если он этого заслуживает. Но хочется найти достойного: богатого, щедрого, всемогущего, красивого и сильного».

В конце концов, о пустом думать надоело, и она решила прокатиться по магазинам.

Новенький серебристый «мерседес» почти бесшумно затормозил перед входом в магазин «Мужские товары». Из салона вышла высокая располневшая женщина в элегантном брючном костюме. Одеваться Самойлова умела, скрывая недостатки и выставляя напоказ достоинства. Еще с юного возраста она умела преподнести себя, когда это было необходимо.

Бросив ключи от машины в сумочку из крокодиловой кожи, Елена Ивановна вошла в магазин. Дешевые, массового производства вещи не привлекали ее внимания, и она направилась в фирменный отдел под завистливые взгляды встречных. Там она стала свидетелем беседы продавца с покупателем, голос которого был очень знакомым, но она никак не могла вспомнить его, а со спины не узнавала мужчину.

— Почему не продаете телевизоры в кредит? — спрашивал покупатель, у которого не хватало денег.

— Потому что они и так неплохо расходятся.

— Но отложить его на две недели можете? — не унимался мужчина.

— У нас регулярно поступают новые партии. Копите деньги и приходите.

— А где гарантия, что поступят телевизоры именно этой модели?

— В продаже всегда широкий выбор, но такой гарантии не даем, — никак не мог от него избавиться продавец. — Покупайте телевизор отечественного производства, если у вас не хватает денег на импортный.

— И через полгода выкинуть? Нет уж, спасибо.

— Чего вы от меня лично хотите?

Самойлова долго пыталась вспомнить, кому бы мог принадлежать знакомый голос, но так и не вспомнила, тогда она легонько похлопала мужчину по плечу.

— Ну, кому там… — И Колесников не мигая уставился на бывшую одноклассницу. — Миронова?

— Теперь Самойлова, — поправила его женщина. Расстроенный вид Виктора Тимофеевича и в дополнение протертые чуть ли не до дыр джинсы и простенькая, застиранная рубашка вызывали у нее жалость.

— А ты ничего выглядишь. Похоже, что не бедствуешь, — прикинул он, рассматривая дорогую одежду и украшения на ней.

— Как-никак наследница многомиллионного состояния, в долларах, — прихвастнула Миронова. — Много не хватает?

— В смысле?

— Я случайно стала свидетелем твоего разговора с продавцом.

— А-а-а, прилично. — Он тяжело вдохнул, выдохнул и добавил: — Половину стоимости.

— А какую модель выбрал?

— «Акай», пятьдесят четыре по диагонали.

— И стоило ли так усложнять? По мне, так «Сони», семьдесят два по диагонали, куда лучше.

— Безусловно, но модель, которую выбрал я, относительно дешевая и более доступная. А тут, как назло, зарплату задерживают.

Елена Ивановна смотрела на человека, которого когда-то горячо любила, затем еще сильнее ненавидела, а теперь ничего, кроме жалости к нему, не чувствовала. Неожиданно для себя самой захотелось сделать широкий покровительственный жест, доказать этому неудачнику, какой шанс предоставляла ему судьба, а он его упустил.

Разглядывая и оценивая друг друга, никто из них не вспомнил о потерянном сыне.

— Подготовьте «Сони» к продаже, — обратилась она к продавцу, — и оформите доставку на дом.

Она заплатила, закрыла сумочку и молча направилась к выходу.

— Женщина, вы забыли назвать адрес, — окликнул ее продавец.

— Телевизор доставьте не мне, а вон тому мужчине, — кивнула она на Колесникова, который уже догадался, что телевизор куплен для него.

«Вот это удача», — подумал Виктор Тимофеевич, быстро назвал свой домашний адрес и помчался вслед за Самойловой. Он настиг ее, когда та садилась за руль.

— Мы даже не поговорили, — как-то робко сказал Колесников.

— Не о чем, — намекнула Елена Ивановна на различие в социальном уровне.

— Должен же я как-то отблагодарить тебя.

— Хорошо, — она снисходительно улыбнулась. — Как?

— Действительно, как? — Он лихорадочно ощупывал карманы пиджака, словно там скрывался ответ на поставленный вопрос. — Хотя бы пригласить куда, — неуверенно пролепетал Виктор Тимофеевич. — Выбирай любой ресторан в городе, — уже решительно добавил Колесников. Сэкономленные деньги на полтелевизора у него лежали в кармане.

— Ух ты! У меня появилась идея, садись в машину.

Второго приглашения не потребовалось. Виктор Тимофеевич откинулся на спинку мягкого сиденья и поинтересовался:

— Куда путь держим?

Голос его теперь звучал твердо.

— Ко мне домой. Не против?

— Напротив, польщен.

Особняк поразил Колесникова как своими размерами, так и внешним видом. Гость скромно топтался на пороге.

— Что застыл, проходи.

— А где домочадцы?

Он разулся и на цыпочках проследовал в банкетный зал.

— Я одна: муж в командировке, а дочь, — хозяйка поморщилась, — не балует меня своим вниманием в отсутствие отца.

— Натянутые отношения с ней?

Виктор Тимофеевич сел в кресло и положил руки на колени.

— Вообще никаких отношений. Тебе-то какая разница?

— Так, почему-то вспомнил нашего с тобой сына. Где он теперь? — впервые коснулся он этой темы.

— Да, по-свински ты тогда обошелся. Теперь, наверное, жалеешь? — И она взглянула на него с некоторым превосходством.

— Не сложилась у меня жизнь с Наташей, разные мы, чужие друг другу люди. И дочка растет сама по себе.

— Поздновато прозрел. — Елена Ивановна выставила из бара на стол бутылку дорогого ликера, вазу с фруктами и нарезала тонкими дольками лимон. Она сама разлила по рюмкам и подала одну бывшему однокласснику. — Не грусти, глядишь, и наверстаем упущенное. А сына уже не вернуть. Сказать по-честному, редко вспоминаю о нем. Все надоело и опостылело: серость, убогость… Ладно, за нашу встречу.

— Великолепный вкус, — похвалил гость ликер.

— Еще бы, — усмехнулась собеседница, закидывая в рот лимонную дольку.

— Не страшно одной в таких хоромах? — поинтересовался Колесников.