Даже интересно, почему «семиступка» запрещена в приоратах, а на ступенях её символы рисовать можно?

Ступая по массивной лестнице, я жмурился от яркого жёлтого света, льющегося из проёма под крышей. Поднявшись, я оглянулся, выискал взглядом Макото.

Он стоял рядом с лошадьми, равнодушно разглядывая пирамиду. Потом Рыжий Лис обернулся — кажется, где-то там по дороге скакали силуэты. Зигфрид спешит…

Я, не в силах больше сдерживать предназначение, расправил плечи и вошёл в храм.

Казалось, что я попал на небеса. До чего прекрасно было внутреннее убранство — ровный, искрящийся золотыми вкраплениями, пол. Колонны по сторонам, покрытые тем же ауритом, уходили к невероятно высокому потолку, на котором были изображены картины из исторического прошлого.

Между колоннами сновали звери и люди, одетые в длинные золотисто-белые мантии. Все держали в руках сильверитовые чаши, в которых, кажется, дрожали светлячки духа.

В дальнем конце огромного зала высилась серебристая статуя. Кажется, я видел такую картину на гербе Ордена: рыцарь-человек стоит на коленях, уперев перед собой меч, и смотрит наверх, откуда бьёт яркий луч света.

У подножия статуи стоял алтарь. Не грубый, чуть отёсанный кусок камня, а идеально ровный, круглый, и покрытый золотом. На алтаре подрагивал, будто живой, огонёк духа.

А рядом стояла она…

Грезэ заметно повзрослела. Но при этом осталась такой же: всё то же скромное лицо, и глаза, которые будто видели меня насквозь.

— С оружием вход воспрещён, — с испугом отвлёк меня лысый юнец-зверёныш, — Господин седьмой перст.

Он сам думал, что напугал меня, хотя мои стихии не дремали. Хмыкнув, я отдал ему копьё, а потом пошёл вперёд.

Я уже давно просканировал всю толщу храма, докуда мог достать. Здесь всё было пропитано силой трёх царств Регнума.

Где-то в фундаменте обжигал разум коррупт, опоясывающий всё здание. И, готов поклясться, там в центре спрятана какая-то тёмная реликвия, я чувствовал её холод.

Здесь в зале массы камня и железа хоть были и покрыты ауритом, но оставались символом Инфериора. Не зря все прислужники — звери да люди.

А сверху, там, докуда мой сканер не доставал, сияли сотни свечей и факелов, отражаясь в ауритовых клинках. Этими клинками были украшены своды вокруг, явно символизируя Медос.

Не знаю, что за гений придумал это строение, но он попытался собрать в этом Зиккурате все его царства. И на самой вершине чего-то не хватало…

Мои шаги гулко отдавались эхом под сводами, и казалось, будто в храме билось чьё-то сердце. Или это моё било так по ушам?

Я очень волновался. Нет, какая-то часть меня знала, что я поступаю правильно, что пришло время встать перед выбором. У каждого седьмого перста должен быть выбор.

Но в то же время я хотел совсем другого. Так я привык к Инфериору, так я врос в звериную шкуру, пока носился по всем этим приоратам. Мне все эти Тенебры и Целесты были уже как ком в горле.

Даже моя прошлая, земная жизнь, казалась какой-то далёкой.

Все мои близкие уже здесь. Одна разбирается далеко с разрушенным городом. А другая рядом — стоит, улыбается, встречает меня.

— Здравствуй, ноль, — Грезэ улыбнулась.

Где-то внутри меня всколыхнулся проповедник Перит. Его душа чувствовала, что всё подходит к концу.

Жрица стояла, сложив руки на груди, но при этом с величественной осанкой. И, судя по чуть более богатым одеждам, у Грезэ среди жрецов был не последний сан.

Я улыбнулся и просто притянул к себе опешившую Грезэ, обнял, похлопал по спине.

— Ну, привет, — сказал я.

Вздохи удивления и возмущения прокатились под сводами храма, покатилась уроненная чаша. Но никто не посмел упрекнуть седьмого перста, никто не подбежал с криками.

Всё же настоящая Грезэ пробилась сквозь жреческую маску, и обняла меня в ответ. Её можно было понять — мы с ней виделись-то пару раз в жизни. Уж, надеюсь, Хильда рассказывала обо мне?

Или Халиэль…

— Хали, — позвал я.

— Да, — ответила Грезэ, — Госпожа слышит тебя.

Я вытащил из-за пазухи ту самую табличку. Слово Каэля, которым подавился Аваддон.

— Чего с этим делать? — я передал ей печать, — Короче, Хали, я сюда пришёл, а зачем, не знаю.

Грезэ задумчиво уставилась на печать, а в этот момент в зал ворвались чьи-то голоса. Поспешный топот тяжёлых сапог заставил меня обернуться.

К нам шёл Зигфрид, за ним с недовольной гримасой спешил Керт.

Синий Приор за эти годы совсем не изменился. Хотя немного бороду отпустил, но красавцу с золотыми волосами она только шла. Видать, решил немного прибавить себе лет, пока сражался на войне, а то гладко выбритого юнца мало кто слушал. Даже не смотря на то, что он пятый перст.

— Белый Волк, — слегка запыхавшимся голосом сказал приор, — Приветствую, седьмой перст.

Надо отдать должное, удивление скрывать он умел. Сразу же перешёл к деловому тону.

— Жаль, что ты не присоединился к пиру в твою честь.

Керт за его спиной недовольно крякнул. Судя по лицу, ветерану было сильнее всех в этом зале жаль.

— Нет времени, приор, — ответил я.

— Этот Зиккурат не достроен, — сказал Зигфрид, — Едва мы поставим верхний пилон, то Эзекаил сможет направлять сюда своих ангелов.

— Как в Престоле Ордена?

— Да, — приор кивнул, — Как в Престоле.

Я повернулся к Грезэ.

— Госпожа говорит, что пришло время, — кивнула она, потом сказала Зигфриду, — Великий приор, отдай приказ поставить.

— Это чего? — вдруг подал голос Керт, — К себе домой врага пустить?

— Да, — я кивнул, — Это риск, ангелы очень сильные.

— Марк, тебе нужно говорить с Небом напрямую, не через алтарь, — обратилась ко мне жрица, — Только оно может рассудить богов.

— Судить, — повторил я, а потом сказал, — Хали… то есть, Грезэ, сюда садись.

Я сам встал на колено перед алтарём, положил ладони на полированную золотую поверхность. Огонёк духа, мерцающий в выемке, засветился ярче, задрожал.

— Ты хочешь устроить суд Неба над жрицей? — спросил Зигфрид.

Он дёрнулся было помешать, но Грезэ села рядом без сомнений, положила табличку на алтарь.

— Отдавай приказ, Зигфрид, — сказал я и поднял глаза к потолку, — А я поговорю с Небом.

Алтарь быстро пришёл в действие, едва я усилием воли вызвал из ладоней огонёк духа. Он присоединился к уже подрагивающему в выемке, и всё заискрилось…