Поэтому я исключаю возможность солгать, сказав, что пропустила обед и ем пораньше. И это не только потому, что я каким-то образом чувствую, что он поймет, что это обман. Это потому, что увидеть его в этой поездке было тайной надеждой.

— Я, э-э, я в Нью-Йорке, — признаюсь я.

— Ты в Нью-Йорке. — Голос Оливера ровный, и я хотела бы видеть его лицо. Основываясь только на его тоне, я понятия не имею, о чем он думает. Это не безразличие; это контролируемо. То, как я представляю его, распоряжающегося сделками на сотни миллионов долларов. Он выставляет напоказ то, что хочет, чтобы увидели, ни больше, ни меньше.

— Это рабочая поездка.

Тишина.

— Агент, с которым я работала раньше, попросил меня поехать с ним, и я… поехала. — Я прочищаю горло. — В любом случае, эм…

— Ты собиралась сказать мне?

Честность снова берет верх.

— Возможно. Когда я звонила в пятницу, я бы… Возможно.

Снова тишина. Неловкость разрастается в моей груди, тяжелая и неудобная, пока я пытаюсь понять, как выпутаться из этого беспорядка.

— Мне не следовало встречаться с ней, — тихо говорит он.

Моя грудь сжимается в ответ на подтверждение, но моему голосу удается оставаться небрежным.

— Тебе не обязательно объяснять…

— Я хотел отвлечься, и это не сработало. — Оливер выдыхает. — Второго свидания не будет. Я не… я не встречаюсь с ней.

Я не уверена, как реагировать. Ему не нужно мое разрешение, и он не обязан мне ничего объяснять.

— Ты сходишь со мной на ужин?

Предложение неожиданное. Настолько неожиданное, что я слишком потрясена, чтобы говорить. Едва способна думать.

— Ты не обязан…

— Я знаю, что не обязан, Ханна. Это был вопрос «да» или «нет».

Я хочу сказать «да», что, вероятно, означает, что я должна сказать «нет».

— Я не занята.

Я действительно хотела бы видеть его лицо сейчас. Ответа сразу нет. Затем:

— Я заеду за тобой в семь?

Меньше получаса на сборы. Это не должно иметь значения. Я не должна заботиться о своей внешности. Но я уже строю планы в своей голове. Просматриваю одежду, которую я привезла.

— Конечно. — Я стараюсь говорить небрежным тоном. — Я остановилась в отеле «Карлайл». Встретимся в вестибюле.

— Хорошо. Скоро увидимся.

— Скоро увидимся, — повторяю я.

Я вешаю трубку, бросаю телефон на кровать, а затем превращаюсь в бурю. Я переворачиваю весь свой чемодан на матрас, разбирая блузки, блейзеры и комплекты для сна. Я упаковала одну пару джинсов, и меня так и подмывает их надеть. Но я понятия не имею, что Оливер задумал на ужин. Основываясь на том, что он надел на ужин с моей семьей, я должна приодеться. Я натягиваю темно-синее платье, которое собиралась надеть завтра, а затем спешу в ванную. Я сушу волосы феном, одновременно пытаясь нанести тушь, все время с тревогой поглядывая на часы.

По крайней мере, сжатые сроки означают, что у меня меньше времени беспокоиться о том, каким будет ужин. Я сильно сомневаюсь, что Оливер приглашает меня на свидание, чтобы обсудить бракоразводный процесс.

Тут нечего обсуждать. Всем занимается суд и наши адвокаты.

Это… что-то другое. И это пугает. Потому что я знаю, что между нами было притяжение, но я думаю, что это все, что было, помимо наших юридических обязательств. Оливеру не нужно было приглашать меня на ужин. Он миллиардер, он привлекателен, и он может быть очаровательным, когда захочет. Он великолепен в постели.

У него есть варианты. Я не единственная.

И он тоже не мой. Я могла бы пойти куда-нибудь с Тайлером. Или с другими знакомыми по прошлым поездкам в город.

Это сделано намеренно.

Искренне.

Я выхожу в вестибюль, имея в запасе всего одну минуту, надеясь, что Оливер опаздывает. Но он стоит лицом к стене слева от лифтов, изучая абстрактное произведение искусства, висящее на стене.

Он в костюме, который почти не помят, хотя я предполагаю, что это тот, в котором он был весь день. Его руки засунуты в карманы, а волосы слегка взъерошены, как будто он недавно провел по ним рукой.

У меня неприятно переворачивается в животе, как только я вижу его. Столкновение нервов и нетерпения, свидетельствующее о том, что Оливер ждет меня. Все — персонал отеля и другие постояльцы, входящие и выходящие из здания, — смотрят на него. Я не уверена, потому ли это, что они узнают его, или потому, что у него такая аура власти и важности.

Мои каблуки сообщают о моем приближении, постукивая по полированному мрамору пола вестибюля.

Оливер смотрит в мою сторону, игнорируя другое внимание, направленное в его сторону. Он улыбается, когда видит меня, и искренняя реакция сеет хаос в моем сердце.

В выражении его лица нет ничего поверхностного или натянутого. Кажется, что при моем приближении он почти расслабляется. Как будто он беспокоился, что я не появлюсь или не улыбнусь в ответ. И у меня кольнуло в груди, когда я поняла, что он вообще не смотрел бы на меня, если бы мой отец не отправил меня в Лас-Вегас. Если бы я не спустилась в тот бар отеля именно тогда, когда я это сделала. Это заставляет меня задуматься, существует ли судьба на самом деле, и могут ли они заменить последствия. Как вера во что-то большее, чем ты сам, может заставить тебя чувствовать себя больше, а не меньше.

— Привет. — Его взгляд скользит вниз, по тренчу, который на мне, моим голым ногам и каблукам.

Мне будет холодно, и у меня уже болят подушечки ног. Но я хочу хорошо выглядеть для него.

— Привет, — эхом отзываюсь я, не зная, как еще его поприветствовать. Большая часть фамильярности из его поездки в Лос-Анджелес исчезла, так что обнимать или целовать его кажется слишком дерзким.

Оливер протягивает руку. И самым простым жестом я беру ее. Наши пальцы переплетаются естественно, как гобелен, которому суждено быть.

— Готова? — спрашивает он.

Я киваю, следуя