— Ты не пойдёшь своими ногами, — мужчина вышел из машины, хлопнул с силой своей дверью, и открыл мою.

— Пойду, — я начала движение наружу, — И пойду сама. За сына я буду сражаться до последнего и на ногах, — сказала я и вывалилась в кровавом одеяле чуть ли не на Красную площадь.

— Кира, — Адам сдерживал себя как мог.

— Я приказываю, — прорычала я ему в лицо, и, шатаясь, повязала кровавую тунику в форме древнегреческого платья, завязав узел на своём плече, — Ты либо помогаешь мне вернуть, как ты говоришь “нашего” сына, либо катишься к чёрту.

Он поймал моё лицо и посмотрел в глаза кровавыми белками. Желваки страшно двигались. Под кожей будто ползали тёмно-синие венозные черви.

— Это наш ребёнок, — произнёс он, и впился в меня своими губами и… боль из тела постепенно ушла.

Через пару секунд он отстранился.

— Гипноз действует недолго, не совершай резких движений, твоё тело всё ещё изранено.

Я кивнула, открыла дверь Ричарду, прицепила ему шлейку, что валялась на переднем сиденье, и, наплевав на все правила и приличия, ведомая словно кровавая барыня бультерьером, пошла с Адамом в здание.

Пусть эти мужики вывернули мой мозг наружу, и я ничего не понимаю, но материнский инстинкт не обмануть.

Ни проронив более ни слова, я, следуя за неизвестным мне доселе чувством, ворвалась в холл роскошного здания.

— Третий этаж, — учтиво сказал Адам, когда я оказалась около лифта.

— Я знаю, — кратко ответила я, — Пусть только попробует моему сыну сделать больно. Не задумываясь, порву на клочки.

Как только двери лифта открылись — Ричард рванул вперёд.

Адам сглотнул. Это не женщина. Это самая настоящая роковая Госпожа его сердца. И за неё и их сына это ОН порвёт и убьёт всех.

***

— Тёмный Повелитель, время! — громогласно заявил старейшина в зале, где собрались вампиры, — Ваш сын не предоставил доказательств, поэтому, как только он явится, или мы его обнаружим, а это мы сделаем непременно, мы убьём его, а Ваша семья…

Послышался глухой громкий удар, а после подул сильный ветер.

Блондинка с длинными развевающимися во все стороны волосами, чуть ли не с ноги вышибив дверь, ведомая бешеной бойцовской, лающей на всех, собакой, в кровавой тунике, как греческая Богиня, зашла внутрь помещения.

Все замерли. Зрелище… не для слабонервных.

— Кто Вы будете? — седовласая старейшина подскочила со своего места на постаменте.

— Я, — медленно обвела взглядом всех присутствующих, — Мать своего ребёнка, которого у меня украли БЕАТРИС УИЛСОН! — имя я прокричала так, что стёкла завибрировали.

Возникла давящая тишина.

Я громко дышала и смотрела по сторонам, ища ту самую мразь.

Дамочка, сидящаяя в чёрной вуали в крайнем дальнем ряду, встала, и бесшумно, словно гадюка, подползла ко мне и Адаму.

— Никто ни у кого не крал, — легко сказала, по всей видимости Беатрис, а Адам, всё это время стоявший рядом со мной, словно профессиональный телохранитель, подался вперёд, закрывая мне всем своим телом вид на истинную тварь, — Просто МОЙ волевой, Игнат Шахов, — женщина обратилась к старейшинам, — Которому удалось зачать дитя с этой смертной, принёс ребёнка своей прародительнице, своей чистокровной.

Публика заволновалась.

Адам зашипел и подался вперёд. Я схватила его за руку, сдерживая.

— Это так ты мстишь мне, лицемерная сестрёнка? Я не виноват, что твой ребёнок не хотел жить! Я не виноват в том, что твой муж решился на переливание! — публика в миг утихла, слушая. Скандал, из-за которого семью Уилсонов сослали в другую страну, был известен. Только теперь другой его стороной конфликта была давече тихая и несчастная сама Беатрис, а не ныне покойный ейный муж.

— Где мой ребёнок? — стальным голосом отчеканила я.

Старейшины, да и все в зале переглянулись.

— Твой ребёнок, то есть мой, в полной безопасности. Его отец вместе с ним сейчас к нам присоединятся.

Я закрыла глаза. Жив.

Дамочка продолжила:

— И я позволю тебе быть его кормилицей, только если ты сейчас на суде честно расскажешь, кто именно является отцом твоего ребёнка. Или кто именно заслуживает власти и статуса “Тёмной Повелительницы”, — Беатрис осмотрела ревущую от негодования публику.

— Беатрис Уилсон, что происходит?! На что Вы намекаете?! — вклинился старейшина, стуча по столу, пытаясь угомонить всеобщую истерию.

— Я прямо говорю, — она крутанулась на своих каблучках, хитро осматривая публику, — Что я единственная, кто может унаследовать титул и привилегии отца! — ор, крики, визг, — Поэтому я вызываю смертную Киру Лютую, возлюбленную моего волевого, Игната Шахова, на допрос!

— Это мой ребёнок, меркантильная ты бестия! — зашипел, оголив клыки Адам.

Беатрис подалась вперёд и на ушко мужчине тихо прошептала:

— “Всё как решит суд!” — сказала она Адаму и отстранилась, смотря на реакцию брата. Клин клином выбивают. Этой же фразой он погубил её ребёнка, а в последствии и мужа.

— Это ты их всех убила! — Адам был чернее самого Сатаны, — Ты убила весь мой круг!

— Ха! — сестрица провела по плечу братца пальчиками в чёрной сетке, — А ты докажи это. На суде. Тем более, — она уже говорила фактически без голоса, — Это ты признался, что сам убил Еву Легран!

К нам с Адамом и Ричардом вышли из толпы мужчины.

В центре комнаты молниеносно оказался стул.

— Присаживайся, пожалуйста, — улыбнулась мне Беатрис, — Только тебя ждём на допрос.

Зал замер.

— Я и не подумаю делать ничего подобного, если не увижу сына! — прошипела я, пытаясь отодвинуть Адама в сторону, — Мне глубоко плевать на тебя и ваши внутренние тёрки. Мне нужен…

Двери медленно открылись. В них вошёл Игнат и… малыш лет трёх, что еле-еле держался за палец мужчины. У него были блондинистые пушистые волосы и карие глаза. Все в помещении перестали дышать. Моё сердце остановилось.

— Ричард, — тихо выговорил Адам, сжав сильнее мои плечи. Я подняла взгляд на мужчину сзади. Его глаза были преисполнены… нежности, любви, и… восхищения. Он посмотрел на меня.

— Моя Госпожа, — сказал он это, улыбаясь, с влажными глазами, — Я люблю тебя и сына больше жизни. Ты подарила мне больше, чем подарок. Ты подарила мне смысл существования, — мои щёки загорелись. Сердце, что до этого не билось, начало вырываться из груди; кожа, в местах, где он её касался начала будто плавиться от его жарких прикосновений.

И казалось, доверься я просто своим чувствам, но мозг… Он бомбардировал меня вопросами, главный из которых был: с чего бы МОЕМУ новорожденному ребёнку 3 ГОДА?!