— Милорд, — ответили ему в трубке, я подняла глаза на Адама. Какое-то древнее обращение. Попыталась отпихнуть — не получилось; он крепче вжал меня к себе в грудь, — Никто из семей тех девушек, да даже Легран не уходил, только вот…

— Только вот что? — Адам посмотрел на меня. А я на него.

— По записям блокировки двери можно сказать, что только один чистокровный вампир покидал отель в то же время, что и Вы… — Эван собирался с мыслями, чтобы назвать имя, — Это Ваша сестра. Беатрис.

Адам сбросил и тяжело выдохнул.

— Ребёнок жив. Я знаю, где он, — сказал фактически малоизвестный мне мужчина, сжимая до хруста мои рёбра, — И ты умрёшь только через мой труп, — он прижал мою голову к своей груди. Его сердце часто билось, — Ещё никого я не любил так сильно как тебя. Ты — лучшее, что есть в моей жизни. Поэтому никогда, — он начал целовать меня в макушку, крепче и крепче прижимая к себе, — Никогда. Никогда ты не сделаешь то, о чём ты только что подумала.

Я посмотрела на него.

— Ты никогда не опустишь руки, потому что… Потому что я сделаю ВСЁ для того, чтобы ты была счастлива, — он серьёзно сказал мне это в глаза, а дальше нежно поднял моё растерзанное тело на руки, выхватил одеяло с кровати и укутал меня в него, — Я больше никому не позволю причинить боль нашей с тобой семье, чего бы мне это не стоило, — а дальше он тихо прорычал, — Я покараю всех, кто был причастен.

Мне стало устрашающе… спокойней. Я не верила словам. Я даже уже не верила действиям. Моему сердцу просто стало чуточку легче благодаря нему и маленькой надежде на то, что мой сын не умер. Будто я наткнулась на маяк среди бушующего бескрайнего моря. И неизвестно сколько у меня есть времени, чтобы набраться воздуха перед очередной, сбивающей с ног, волной.

***

— Ричард! — приказал Адам собаке выпрыгнуть на улицу, когда открыл заднюю дверь белого внедорожника Aston Martin и начал нежно укладывать меня на сиденье, словно хрупкое редкое хрустальное стекло.

Я зажмурила глаза. В голове плыли все цифры, факты. Я не понимала ни последовательности событий, ни уж тем более их реалистичность.

Адам остановился, держа меня на весу как фарфоровую куклу.

— Ричард — это собака твоей повитухи, Светланы Анатольевны Чебуренко. Мы были вынуждены забрать её, так как твой доктор попал в больницу, — сообщил мужчина или то есть правильней будет — вампир, мне сей факт.

Я молча посмотрела на него и задала более интересующий меня сейчас вопрос:

— Ты сказал, что мой сын жив, — произнесла я осипшим голосом, — Где он?

Мужчина положил меня на сиденье, закрыл дверь. Открыл переднюю пассажирскую дверь для собаки и, обойдя машину, не проронив ни слова, сел за руль.

Мы начали движение в неизвестном мне направлении. Всё это время я тяжело дышала.

— Адам? — я повторила, что было сил вопрос.

— Я не хочу тебе врать. Не заставляй меня это делать, — ответил он, крепко сжимая свой кожаный руль.

— Несахарная, — я перевернулась на спину и посмотрела в потолок. Всё это время Ричард безотрывно наблюдал за мной, протянув свою мордочку между сиденьями, — Говори!

Боль, что отдавалась во всём теле, явно давала понять мне только одно — я точно родила и это не перебить никакими манипуляциями, ни уж точно гипнозом.

— Я предполагаю, что Беатрис, моя сестра, к этому причастна.

— Зачем ей нужен мой ребёнок? — спросила я, пытаясь сфокусироваться на одной точке, зацепившись взглядом за наддверную ручку.

— Моя Госпожа… — начал с рыком и с болезненной горечью вампир.Это их ребёнок! Их совместный! А не просто “её”…

— Отвечай! — сказала тише шёпота я приказным тоном.

Возникла давящая тишина. Ричард заскулил.

— У меня есть дар, о котором мало кто знает, а уж тем более понимает.

— Это в дополнение к тому, что ты вампир? Кто ты ещё? Потный Горючий Волшебник? Тёмная Воланда? — Адам повернулся и посмотрел на меня серьёзно.

— Я очень хорошо чувствую детей. В утробе.

Я выдохнула. Поясницу заломило. Медленно перевернулась на бок.

— Причём тут мой сын? — сказала я гневно на выдохе, на сколько хватило кислорода в лёгких. И после подняла на него глаза.

Адам сильнее сжал руль.

— Когда Беатрис забеременела, я прикоснулся к её животу и понял, что ребёнок болен. И он страдает уже с самого зачатия. Он буквально вопил лишь об одном.

— Убить его? Ребёнок, да, просил, в утробе? — мне кажется, у меня температура. Голова гудела и раскалывалась.

— Да. Дети чистокровных вампиров особые, — я обречённо посмотрела на собаку, что всё это время неотрывно наблюдала за мной. К какому шизоидному маньяку мы с Ричардом попали? Когда же этот ужас закончится?! — Они развиваются быстрее, чем человеческие особи.

— Именно поэтому я была беременна всего три дня. Фактически, как дева Мария. Иисус вышел из меня, не меньше, — сказала я, пытаясь хоть где-то найти точку опоры. А именно: хотя бы в моём отношении к жизни.

— Кира, это не смешно, — отрезал Адам со сталью в голосе.

— А я и не смеюсь, — моё тело постепенно начало коченеть. Так всегда после истерики. Сначала гипербольно, а потом всё отключается. И ты просто плывёшь по течению.

— Кира, твой случай единичен и уникален.

— Учитывая, что я помню действительно только то, что отец этого ребёнка из пробирки, — Адам зарычал, но в крепких высказываниях сдержался.

— Я отец! И именно из-за того факта, что это я; нашего с тобой ребёнка больная Беатрис хочет демонстративно наказать.

— Как именно? Сказать прилюдно, что он желает смерти? — я будто камней наелась. А тело упало на дно болота. И меня засасывает-засасывает…

— Нет. Передать в руки старейшинам… И тем самым убить, — мои глаза еле-еле раскрылись и я, словно лежа на радиоактивных обломках, посмотрела на монстра за рулём.

Мы ехали в тишине, изредка нарушаемой тяжкими собачьими вздохами.

— Кира, — решил первым заговорить Адам, когда мы остановились. Он повернул голову ко мне, — Сейчас будет суд. У тебя могут взять кровь. Ты должна говорить только правду.

— Здорово, — я начала подниматься на сиденье.

— Остановись! — сказал он мне, взяв двумя руками мои плечи, — Тебе нельзя садиться после такого! — он тяжело дышал.

— После изнасилования собственным извращенцем-мужем или родов? — спросила я, медленно стабилизируясь на мягких кожаных креслах.

— Что ты только что сказала? — глаза Адама стали чёрными, костяшки на руках хрустнули. Я спокойно посмотрела на его “негодование”.

— Что слышал, — Адам зарычал.