горел, отсчитывая минуты до рассвета. Если я все верно рассчитала, то уже завтра мне удастся вырваться из этого склепа на волю и очистить свое имя от клеветы.

Главное не думать. Не вспоминать об отце, который не стоил ни одной моей слезинки, об императрице, с которой я прощалась, как с матерью, а встретила врага, о Теофасе, которому я желала боли, ненависти, страданий.

Рассвет я встретила полумертвой от усталости. Притворяться больной оказалось гораздо тяжелее чем, болеть и притворяться здоровой. Но был и плюс. В комнате было тихо, наглая стража сочла меня умирающей и, наконец, избавила от своего присутствия.

Инес с опухшими от слез глазами сидела рядом, бормоча странные молитвы, которая я слабо помнила из детства.

Я принудила себя встать, пройти в ванную и начать собираться. Времени оставалось совсем немного, поэтому взяла тщательно подобранные для сегодняшнего выхода вещи и села на банкетку перед зеркалом. Прическа тоже нужна была особая.

Инес взялась меня расчесывать

— Расскажи мне о маме, — попросила я. — Расскажи о себе. О тебе я ведь совсем мало знаю.

Инес, выплетая тонкие косы, как-то горько усмехнулась.

— Да что там рассказывать. Мы обе жили в одном дворе, учились в одной школе, закончили балетное училище, оттанцевали дебютные партии. Только ей дали фею Драже, а мне партию шестой мыши. Я, может, и зря туда поступила, но мы же с детства дружили, всю жизнь вместе… А здесь все повернулось иначе. Твоей матери досталась сильная магия, а мне кукиш с маслом.

— Что такое кукиш?

— А это, рыбка, значит, что ничего мне не досталось. Пустые, они же хоть и владеют немыслимой магией, но распорядиться ей не могут, сидит она внутри и никуда не девается. Я ведь не всегда была такой.

Она подняла по-мужски крупные, крепкие руки, словно демонстрируя собственное уродство. Я никогда не воспринимала Инес некрасивой, но она и впрямь была такой.

Идеально-тонкая, танцующая девочка, попав в мой мир, постепенно превратилась в чудовище: грузное тело, отекшие щеки, вывернутые вены на ногах, ладони, как лопаты. Я развернулась на банкетке и крепко обняла Инес, прижавшись к ее груди.

— Нужно собираться Инес, они придут сегодня, я точно знаю, другого момента им не поймать.

— Кто придет? — испугалась Инес. — Неужто снова в гости напросятся изводить мою ягодку?!

— На этот раз нет, — я невесело усмехнулась. — Они придут проводить меня на суд богов в полной уверенности, что я умираю, и ни на какой суд не попаду.

Словно в ответ на мои слова под окнами послышался шум, перестук каретных колес и цокот подков. А миг спустя шум перетек в коридор, приближаясь к дверям моей спальни.

В дверь заколотили.

— Ваше Высочество, Эльене Таш, лордесса нир Аго, именем императора, вас ожидает суд.

Двери распахнулись. Внутрь покоев сыпанула стража, выстраиваясь двойной дорожкой, чтобы пропустить внутрь нира Шелена, двух его заместителей, включая Целеса, министра столичного правопорядка, начальника надзора за императорской безопасностью и Каена, как командира рыцарей. Трое из них смотрели на меня с величайшим недоумением, как если бы перед ними восстал труп семидневной давности. Один из заместителей нира Шелена, командир рыцарей и начальник. Все трое были мне незнакомы. Для императорского двора, где карьеры делались медленно и плавно, едва ли не с пеленок, это было удивительно. Интересно…

— Приятно вас видеть, вейры, — склонилась перед ними в идеальном реверансе. — Я готова.

Я все рассчитала верно. Идеальный золотой оттенок платья — не вызывающе императорский, но близкий к нему, летящий крой, распущенные волосы, снятые со лба тонкими косичками, туфли без каблуков. Именно так любая вейра высказывает уважение богам, которым предстоит судить ее в кругу Истины.

— Мы слышали вам нездоровилось… — голос у начальника рыцарей сорвался на фальцет.

Где они его только взяли, этого начальника. Первым заговаривать с особой из императорской семьи, спрашивать о здоровье и нагло смотреть в глаза. Я безразлично прошла мимо, сделав вид, что не расслышала вопроса, но краем глаза успела поймать его потемневшее от гнева лицо.

Мне навстречу шагнул Целес, его странные зеленоватые глаза сияли от радости. Он почти успел поймать меня за руку, но его опередили нир Шелен. Старый маг обнял меня за плечи, словно уберегая от взглядов, а Каен автоматически встал по правую руку.

— Люче… — шепнул, чуть склонившись к моему виску.

Но больше ничего сказать не успел.

— Не положено разговаривать, — хмуро вмешался свежеиспеченный начальник надзора. — Заключенную следует проводить в главный храм, где она пройдет три круга Истины.

Дорогие читатели! Большое спасибо за ваши звезды, комментарии и награды! Это очень-очень приятно и очень важно для меня ))

26. Суд богов

Пройдя до ожидающей меня кареты, я собрала целый букет неверящих взглядов. Слуги, драдеры, придворные толпились за оградой малого дворца Тахулы, жадно и откровенно меня разглядывая.

— Говорили Ее Высочество больна… — донесся до меня неуверенный шепот.

— Какое счастье! Дар богов! Что это, если не ответ на наши молитвы?!

Я хмуро осмотрела собравшуюся толпу, с удивлением отметив обращенные ко мне радостные лица. Многие вейры делали реверанс, поймав мой взгляды а дракониры склоняли головы. Недовольных тоже хватало, но их было мало. Необычайно мало.

Большинство моих сопровождающих оседлали кайранов, поднимаясь в небо, а я, как спорная персона, загрузилась в карету.

Императорское Гнездо стояло в самом сердце Вальтарты и… в двух минутах полета от храма богов. Ключевое слово — полета. Но я-то была в карете, которая тряслась по извилистым драконьим дорогам, пересчитывая колесами дорожные камни. Пешком до храма было быстрее, мы с Тео проверяли.

Иногда на пути встречались стражники и придворные, слуги, военные, и многие из них кланялись карете. Некоторые бормотали молитву. Над каретой кружили дракониры на кайранах, а я все меньше понимала происходящее. Когда меня арестовали, настроения при дворе были другими. Никто не рыдал от счастья при моем появлении.

И спросить было не у кого. Ко мне в карету даже Инес не допустили, да и что бы я у нее спросила? Она провела этот месяц взаперти со мной.

Но едва мы выехали за пределы императорской стены, многие из вопросов отпали сами собой. Вместо них появились новые.

Пустынные улицы, редкие прохожие, закутанные в плащи, боязливо пригнувшиеся и поспешно перебегающие улицы, черная воронка взрыва на месте центральной площади. На месте столичного парка, признанным идеальным местом