они?! — воскликнул О’Нелли, выискивая глазами спорщика. И Давиде с разбега ворвался на импровизированную трибуну, оттолкнувшись от земли с помощью арматуры. Опираясь на неё, он перепрыгнул через людей Бруклина, которые не собирались никого пускать. Пара стульев упала, но ловкости Дава хватило, чтобы удержаться и выпрямиться рядом с сердитым вампом.

— Я здесь, — Давиде откинул капюшон, и толпа ахнула. Он окатил их бережно накопленной любовью — любовью к важному для него человеку, к Давиде Гвидиче. Спокойствие и любовь, любовь и спокойствие. И мало кто поймёт, почему наглый итальянец вдруг начал им нравиться.

— Гвидиче! — осклабился О’Нелли. — Какой сюрприз! Тебя просто не пустили внутрь, да?

Раздались редкие смешки, но в целом шутку не поддержали.

— Ты прав.

Бруклин напрягся.

—…Ты прав в том, что нам необходимы перемены. Мы застряли в старых привычках! Мы добились признания, но хотели играть по знакомым правилам — кланы, Орден, невмешательство обычных людей… — слова Давиде пропитывало сожаление. — Мы боялись. С перерождения меня преследовали и пытались убить, с перерождения я мечтал о свободе. Но когда нам дали свободу, мы не сумели верно ею распорядиться, и позволили этому произойти! Я позволил этому произойти! Я и остальные — кого Бруклин назвал «зажравшимися старцами»! Мы виновны. Мы позволили сообществу закостенеть, забыв о последствиях. Мне больно, братья! — он влил в толпу эту боль. — Больше нету права на ошибку! Мы устроим перемены! И я имею в виду не Графов, Герцогов и Виконтов, я имею в виду ВАС, ибо ВЫ уже родились свободными! — Дав послал слушателям уверенности и воодушевления.

Толпа отреагировала возгласами «Да!», сначала единичными, затем подхваченными по нарастающей.

— Перемен!

— ПЕРЕМЕН!!!

— И какие же ты предлагаешь перемены? — вмешался О’Нелли, которому поднесли громкоговоритель. Дав жестом попросил девайс, и Бруклин нехотя передал его. Давиде начал с иного.

— Знаете, сколько жертв было у Линчевателей?

— Три!

— Четыре!

Он гаркнул:

— Одиннадцать! — толпа вновь зарокотала. — О большинстве не сообщали по одной простой причине: Дом, Орден и полиция не хотели брать ответственность и по-настоящему заниматься расследованием.

— Об этом я и говорил!

— Ты попал в точку! Полиция от нас открещивается, экспертизы нет! У Домов, по сути, нет полномочий — поверьте, я бьюсь об эту стену почти пятнадцать лет! Орден не делится информацией… Нужно другое решение! Новая структура, не зависящая ни от вампиров, ни от охотников! Официальная, открытая для людей и сообщества! Ей должны дать полномочия расследовать подобные дела, чтобы двери открывались не связями и договорённостями, а силой закона! Мы слишком долго живём тут на птичьих правах, снабжая страну нашей силой и кровью! Пора восстановить справедливость!!!

Последнее воздействие. Потенциал Давиде почти иссяк, а ему ещё предстоял путь до дневного укрытия. Чувствовал он себя так же паршиво, как после сдачи крови.

—…Бруклин осознал всё раньше меня, он давно сражается на наши права без поддержки кланов. Теперь и я с вами!

Площадь зашлась восторгом. Уловивший курс О’Нелли, повернулся к Давиде и пожал ему руку.

***

Людей в убежище набилось много, но знающих Аду, слава Небесам, не нашлось. На неё поглядывали — возможно, из-за выпирающей кобуры — однако все были слишком поглощены новостями и перепиской с родными. Ада тоже пыталась листать сводки. Бездушные цифры гласили: в Краствиле убито пять вампиров и четверо людей, не менее двадцати смертных пострадали.

Ада упёрлась лбом в колени. Фонтан крови, опускающийся стеной. Крик белобрысого мальчика с конопушками…

В двенадцать интернет отключили, и Ада притворилась спящей.

Она улизнула из убежища с первыми лучами солнца над горизонтом. Побрела туда, куда они не доехали с Гэри.

Город обезобразили багровые разводы на стенах и асфальте. Некоторые здания рассекали трещины, от автобусных остановок остались каркасы.

Ада шагала, тихо напевая, вытесняя из сознания всё кроме слов и ритма.

There's something happening here

But what it is ain't exactly clear

There's a man with a gun over there

Telling me I got to beware*.

Одну из улиц перегораживала машина, перевёрнутая на бок. Там и сям попадались чёрные подпалины.

There's battle lines being drawn

Nobody's right if everybody's wrong

Young people speaking their minds

Getting so much resistance from behind

It's time we stop

Hey, what's that sound?

Everybody look, what's going down?

Часа через полтора она оказалась в блоке, рядом с которым раньше жил Гвидиче. На сухих замёрзших газонах, видимо по ошибке, включился автоматический полив, спугнув с травы крольчиху с крольчатами.