меня загадочным. От этого я так затормозился, что чуть не уснул. В конце доклада, правда, на экране появились две больших картофелины, истерзанных какой-то болезнью, и я несколько оживился.

После докладчицы за кафедру встала сухопарая пожилая дама с игриво завязанным шарфиком на тощей шее.

К сожалению, она стала повторять те же непонятные слова, что и докладчица.

Я откровенно зевнул, закрыл глаза и тут же получил тычок в бок от Стойко. Чтобы не связываться с ним, я передвинулся на соседнее сиденье. И тут заметил, что в аудиторию через боковые двери группами и поодиночке, в халатах и обычной одежде входят новые люди. У многих в руках были цветы.

Если это друзья «соискательницы», как ее все время называл председатель, то почему они пришли так поздно?

Или здесь так принято?

Я приподнялся и поискал глазами отца. Но его нигде не было видно.

— Все дуешься? — неожиданно просипел мне на ухо Стоян. — Дуйся, дуйся! Скоро лопнешь, как «бешеный огурец».

— А ты что безумствуешь? — не остался я в долгу. — С чего это ты вырядился, как на «Кинотавр»? А с меня, можно сказать, последнюю рубашку содрал. Бред какой-то!

Ну, поздравят отца с днем рождения, веник в оборочках преподнесут. Только учти, на кафедру я не пойду и чай пить рядом с виварием не стану. Я уже отсюда вонь эту невыносимую чувствую.

Зачем я здесь нужен? Ты мне по телефону Бог знает что наговорил! Я думал отцу нужно срочно документы какие-то привезти или отвезти. А Коля сказал, ничего такого не требуется, иди и просто сиди в аудитории. Так что давай раскалывыйся, что тут затевается. Или я сейчас же ухожу домой подальше от этой скучищи!

— Факультет устраивает Роману сюрприз, настоящее официальное че-ство-ва-ни-е. Постигаешь? Папаша твой тоже хорош! Он на прошлой неделе звание «заслуженного профессора» получил…в отдельно взятом институте. Университете то есть теперь. И скрыл от нас. Скромный такой герой «в футболке и кепке»!

— В чем, в чем? Это ты про мэра стишки декламируешь?

— Умолкни, невежда!

— Это ты говори тише. На нас уже оглядываются.

Я здорово злился на Стояна из-за рубашки и меня заносило.

— Может выйдем и объяснимся, юный наглец? Или я прямо здесь голову тебе откручу.

— То же мне Бессмертный! — фыркнул я.

Но тут Стоян положил свою тяжелую руку мне на шею, и я, как ни сопротивлялся, едва не ткнулся носом в столешницу.

Когда мне удалось, наконец, выпрямиться, я увидал, что за кафедрой стоит отец.

В аудитории все зашелестело, задвигалось. Председатель, который в начале заседания повесил на спинку стула пиджак из модной «мятой» ткани, стал натягивать его, не отрывая взгляда от бумаг, которые подсунула ему секретарь. Потом он поднял голову и строго сказал:

— Прошу тишины!

Отец, которому кафедра оказалась чуть выше пояса, дождался, когда стало совсем тихо, и сказал, не повышая голоса:

— Официальный отзыв, составленный по общепринятой форме, я передал секретарю. А поговорить мне хотелось бы о том, что мне понравилось в этой диссертации и что выгодно отличает ее от многих других. В том числе и о корректности выводов.

Вот, собственно и все, что я могу пересказать близко к тексту. Потом он что-то говорил о современных методах и вдруг издал странный такой звук… из мира животных. Ну, как будто мяукнул:

— …подтвердились МЯУР (или ЯМУР)…

И еще какое-то слово сказал. Мне показалось «спектр».

Я испугался, что он оговорился, и все сейчас рассмеются. Огляделся. Лица вокруг серьезные, даже у Стояна.

Потом отец заговорил, как и все перед ним, на своем научном тарабарском языке, изредка испуская нечто вроде туземного клича: «тей-хо» или «эй-хо».

Я слушал-слушал и отвлекся, а когда опять взглянул на кафедру, отец за ней уже не стоял. А голос его доносился с другой стороны аудитории. Я приподнялся и увидел, что отец стоит внизу у первого ряда и целует руку невысокой темноволосой женщине.

И опять я, как в незнакомой стране «без языка». По интонации понимаю, что отец говорит что-то приятное и остроумное, и на его слова многие реагируют аплодисментами. А что он говорит — для меня загадка. Только и внедрилось в сознание сказанное «на общем языке», как в «Патруле времени», нечто об «изящных формах рукоВОДИТЕЛЬСТВА». Председатель, улыбаясь, поправил:

— «Руководства», Роман Ильич.

Но папа оглянулся, не выпуская из ладони маленькую женскую ручку, и ответил:

— «…водительства», Александр Иванович, «…водительства», я настаиваю. Хотя в предложенной ситуации этот эпитет применим как к действию, так и к персоне.

Послышались одобрительные возгласы.

— Я хотел бы еще раз обратить внимание присутствующих коллег на то, что даже даровитого молодого ученого, — тут отец развернулся и элегантно поклонился «соискательнице ученой степени», которая сразу же зарделась как тепличный помидор, — приходится в буквальном смысле за руку вводить в свой коллектив, одержимый определенной идеей.

И вести к успеху …гм… «через тернии», если будет угодно. Срок короткий. Искушений много. И нужно двигаться рука об руку, ограждая от небрежной работы, скоропалительных выводов и, что очень нелегко, не выставляя напоказ своей собственной яркой творческой индивидуальности.

Все зашумели, раздалось даже несколько хлопков.

— Все? — спросил я у Стояна. — Сколько еще нам здесь торчать? Я уже одурел от всей этой зауми.

— Терпи. Сейчас Совет голосовать будет. Счетная комиссия результат объявит… А потом…

— Что потом? Отца здесь поздравлять будут или на кафедре? Если на кафедре, то какая от меня здесь польза?

— Ты бесполезен независимо от места и времени. Так что сиди и помалкивай среди умных людей.

— Скажи еще, что сам разбираешься в том, о чем здесь говорят.

— Представь — да.

— Тогда скажи, почему отец такие странные звуки издавал: «ЯМР, ЯЭМР» и еще «ТЭЙХУ» «ТЭЙХУРА».

— ЯМР-спектр, юный Свиньин, — это что-то вроде рентгена для молекул. А тейхоевые кислоты могут быть маркерами для систематиков. Подробнее Роман расскажет, если, конечно, захочет тратить впустую свое драгоценное время.

— А при чем здесь картошка?

— Ты хочешь, чтобы я тебе рот варежкой заткнул?

— Ты их не носишь!

— Я не пожалею, носок сниму…твой!

На нас стали оглядываться.

Тут я заметил, что председатель уже поздравляет «тарабарскую принцессу» со званием кандидата наук, и она после какого-то благодарного блеяния покидает аудиторию с охапкой цветов и в окружении десятка двух коллег.

— Нам что, тоже выйти? — спросил я Стояна.

Но тут председатель поднял руку и громко сказал:

— Роман Ильич, прошу занять место рядом со мной, а всех остальных соблюдать тишину.

Несколько растерянный отец долго усаживался за стол, не зная, куда пристроить свои длинные ноги.

В аудитории