Или не отомстить, а предупредить следующие действия, обезопасить себя на тот случай, если браслет не найдется, а заодно и выплеснуть ненависть к подло обманувшей доверие подруге, которая, похоже, была у Илайды единственной.

Выплеснуть горячую, не успевшую остыть ненависть в холодное ночное море. И она смешалась с ледяной водой и мокрым пронизывающим ветром, покрылась ледяной коркой, перестала сжигать изнутри, и тогда Илайда смогла холодно довести до конца все остальное: заполучить обратно браслет, оставить кучу сообщений для Гюзель, чтобы отвести от себя подозрения, и выплакать так и не остывшие остатки своей ненависти в кабинете Айше.

Может быть, даже искренне выплакать.

– В конечном счете все решают деньги. Только деньги. Большие деньги. В том числе и те, которые вы от нас получаете. И еще получите.

Как многие удачливые политики, он говорил короткими рублеными фразами, часто повторяя ключевые слова. У кого он перенял это, где научился? Ни один нормальный человек так не говорит. Откуда это взялось? От Гитлера, Сталина, молодого Фиделя, от кого-то из американских президентов, записи с выступлениями которых он постоянно смотрел? Спору нет, с толпой только так и можно разговаривать, она длинных фраз и умных слов не воспринимает, но зачем перед окружением-то выпендриваться?

Или маска уже настолько приросла к лицу, что ее не оторвать?

Харизма, черт бы ее побрал! Имиджмейкеры всякие…

Интересно, он когда-нибудь скажет что-нибудь дельное или так и будет упражняться в риторических приемах? И к чему все эти попреки? Вроде все идет по плану.

Ладно, потерпим. В паузу вклиниваться нельзя, это тоже закон жанра. Паузу он держит не для того, чтобы дать что-то сказать и собеседнику, а для того, чтобы тот мог осмыслить услышанное или разразиться аплодисментами. Ему и собеседники-то не нужны – только слушатели.

Театр какой-то, а не работа. Ладно, лишь бы в цирк не превратился…

– Я не понимаю, почему там идет расследование? Может подняться ненужный шум, а нам – и вам тоже – он ни к чему. У вас, что, нет толковых исполнителей? – и так далее до пассажа про деньги.

Только деньги. Те деньги, которые вы получаете… как будто он их себе берет, эти деньги! Нет, он, конечно, берет, но это же… капля в море!

Что ж, надо терпеть. Хотя глупость этого человека его откровенно раздражала: неужели он действительно мнит себя политическим лидером, способным хоть на что-то без своих закулисных помощников? И, кстати, без тех больших денег, которыми он его попрекает? Уж сколько их вложено в его предвыборную кампанию – страшно выговорить! Узнала бы пресса… впрочем, когда надо будет – узнает! Когда придет время сменить эту фигуру на другую такую же – ничего не видящую, кроме собственного изображения на многочисленных экранах, воображающую себя не пешкой в чужой игре и даже не ферзем, а игроком, ведущим собственную партию.

Когда-нибудь он поймет, что это не так. Что он напрасно с таким пренебрежением разговаривал с помощниками, которые не мелькали и не будут мелькать на тех же экранах и газетных страницах. Потому что им нужно не это – им нужна настоящая власть, а не та игрушечная, которой балуются эти мнимые лидеры. Этот уже забыл, каких усилий стоило сделать из него политическую фигуру. Кто он был такой: так, один из крикунов одной из небольших партий – и вот, пожалуйста, без пяти минут глава государства. Интересно, он хоть представляет себе, чего будут стоить эти… пять минут?

– Вы сами знаете, что в Измире всегда все сложно, в том числе и с исполнителями, – иногда надо напоминать ему о неприятном, чтобы не забывался.

– Я прекрасно знаю, где и что сложно! Для этого существует наша программа и, повторяю вам, деньги! И совсем не нужно, чтобы этот Темизель мелькал в уголовной хронике. Пока он работает на нас и, я полагаю, будет работать…

Было не совсем понятно, является ли последнее заявление утверждением или вопросом. Этот новоиспеченный лидер любил такие фокусы: не поймешь, то ли он спрашивает, то ли нет, и у него всегда остается возможность одернуть подчиненного. «Я вас спрашиваю!» или, наоборот, «Я вас не спрашиваю!» – но он-то, слава богу, не простой подчиненный, его такими штучками не проймешь.

– Программа еще не завершена, и на полицию она не действует, – Азиз насмешливо пожал плечами, – кроме того, у нас в Измире…

– Если вы провалите кампанию в этом регионе, вы уже не будете говорить «у нас»! Потому что ваше теплое местечко перейдет к другим.

А вот это неизвестно. В конце концов, он, Азиз, не такая заметная фигура, простой чиновник, к тому же считающийся сторонником мэра-республиканца, так что при любом исходе… вот только знает он немного больше, чем следовало бы.

– Или вы по-прежнему собираетесь работать и на тех, и на других?

– Я вовсе не… – не следует оправдываться, это его только раззадорит! – Я нужен партии на этом месте и именно в этом качестве, и вашему предшественнику это было хорошо известно.

По тому, как потяжелел взгляд лидера, было понятно, что удар попал в цель. Лишь немногие в партии знали, кто стоял за устранением с политической арены ее знаменитого председателя. Большинство сходилось на том, что старик совсем выжил из ума, раз позволил себе такие высказывания, за которые Конституционный суд запретил ему какую бы то ни было политическую деятельность, и почти никто не удивлялся, когда на его месте оказался более молодой и осторожный заместитель. Которого все поначалу воспринимали как временную фигуру.

Заместитель всегда был заместителем – и только. Вовсе не претендентом на престол. Однако когда в его распоряжении оказались фонды партии, и некоторые секреты, и поддержка некоторых арабских лидеров, которым вовремя подсунули его происламские выступления, и когда старый лидер по-отечески провозгласил его преемником, – что же оставалось? Почти никто не знал, что те крамольные речи, за которые поплатился увлекающийся старик, были подсунуты ему не кем иным, как тихим, незаметным заместителем.

Не прямо, конечно, в политике ничего не делается напрямую. Взять хоть эту программу «Восток – Запад»… им нужен Измир, очень нужен. Они пойдут на все, чтобы получить здесь если не большинство, это практически нереально, но такое количество голосов, которое позволит им заявить всему миру, что Турция, вся Турция, даже ее самая западная и самая европейская по духу часть, готова следовать за ними. Тогда к черту Европу с ее бесконечными придирками и оговорками – на Востоке, настоящем Востоке, денег куда больше.

А такие дела, как он правильно заметил, решаются только деньгами. Ну и пиар, разумеется, куда же теперь без него, средства массовой информации и дезинформации, но это в конечном счете тоже вопрос денег. Кампания, являющаяся частью программы, уже началась, такие дела быстро не делаются…

– Так что там у вас не сложилось? – почти нормальным тоном произнес лидер. Нет, он ничего, не дурак, намеки с лету ловит, такой, похоже, и до премьер-министра дойдет.