– Ты скоро? – она и не думала обижаться, слишком хорошо зная уже его увлеченность работой. Значит, его тоже что-то привело к Элиф. И это явно не было банальным желанием навестить любимую сестру.

– Скоро. Как получится, – в трубке зазвучали гудки.

«Как получится» вовсе не означает «скоро», скорее наоборот.

Скоро у Кемаля обычно не получается.

Интересно, вдруг подумала Айше, а если бы у нас родился ребенок, и я ушла бы с работы, и вела бы жизнь обычной жены и матери, и не воспринимала бы работу мужа как очередной ненаписанный детектив, – то как бы мне все это понравилось? Его поздние – а иногда ранние! – приходы, его ненормированный рабочий день, риск, с которым он пусть не ежедневно, но сталкивается, постоянное одиночество дома, невозможность позвонить собственному мужу просто так, чтобы спросить его, как дела, и услышать его голос, говорящий какую-нибудь милую, им одним понятную ерунду. Если я позвоню ему сейчас и задам такой вопрос, он либо ответит что-нибудь о деле, которым занимается, либо, что куда вероятнее, не ответит ничего. Потому что возле него люди, и не просто люди, а свидетели, или подозреваемые, или потенциальные свидетели и подозреваемые, и при них он не может произносить никакие милые, ничего не значащие слова.

Наверное, я удобная жена. Ему удобно иметь такую жену, как я. Я вечно занята своей работой, я интересуюсь его делами настолько, что это тоже стало почти моей работой, я комплексую из-за того, что не умею наладить уютный быт с пирожками и всегда поглаженными рубашками, я не ношу и не хочу носить браслеты с сапфирами… Ну и что такого? О чем ты? Тебе ведь всегда нравилась эта ситуация, тебе самой не нужен муж, для которого жена – это только пирожки и рубашки, чего же ты хочешь? Его жизнь – это его работа, и она все время была такой, ничего не изменилось, чем же ты недовольна?

Я почти неделю просидела дома, ответила она сама себе.

Раньше такого не случалось, и мне просто некогда было задуматься.

А сегодня пришла Илайда, и я представила себя на ее месте. Дом, ребенок, браслеты с сапфирами. Как перспектива: тот же или лучший дом, еще один или не один ребенок, другие браслеты с сапфирами. Или с бриллиантами. И компьютер как возможность выйти в мир или хоть поглядеть на него в окно.

Не спеши осуждать. Ты могла бы оказаться там же.

Да, конечно, ты взрослая женщина и не дошла бы до компьютерного флирта, из-за которого возникла бы угроза браку, но в остальном… кто знает? Может, она не так уж неправа, эта бедная Илайда?

Ладно, раз муж придет, когда у него «получится», займемся делом.

Айше сняла с листа со схемой закрывавшие его журналы (засовывать его за шкаф она на этот раз не рискнула) и приступила к этому самому «делу», которое отвлекло бы ее от неожиданно возникших неправильных мыслей.

Итак, тетушка Гюзель.

Судя по истории, рассказанной Илайдой, журналистка беззастенчиво пользовалась откровенностью своих подруг. Причем весьма своеобразным образом. Кто-то, к примеру, рассказывает ей на ушко какой-нибудь весьма интимный секрет – а через какое-то время удивляется, что отношения с мужем или с подругой вконец испортились. И снова рассказывает об этом на ушко специалисту по женским проблемам и выслушивает слова сочувствия – а в газете появляются подробности почти такой же истории, и только диву даешься, до чего же у людей все похоже, а тираж растет, и колонка тетушки Гюзель занимает далеко не последнее место в рейтингах. Шепнет ей кто-нибудь, что хочет втайне от свекрови сходить в ресторан с коллегами – глядишь: свекровь тут как тут, откуда-то пронюхала, приглядывается да расспрашивает, да и мужу выскажет все свои подозрения.

Или сидит молодая женщина перед монитором и знать не знает, что тот, кому она только что жаловалась на скучную семейную жизнь, вовсе не ее постоянный собеседник, а ее скучный муж собственной персоной. Правда, молодая женщина оказывается понаходчивей своих старших подруг по несчастью: то ли от той же скуки, то ли от общения с компьютером, то ли просто мозги у нее так устроены, но она расставляет примитивную ловушку. Между прочим, вполне профессиональную. Айше прочитала достаточно детективов, чтобы оценить красоту замысла.

Когда-то Илайда пошла на обман.

Ее так достало вечное нытье матери о нехватке денег, что она попросила ювелира заменить дорогой сапфир в подаренном мужем ожерелье на поддельный. Надевала она его от силы два раза, потому что не очень любила такие крупные и броские драгоценности, да и ходить-то ей при ее образе жизни некуда. Поддельный камень находился не в центре, внимания не привлекал, сверкал практически как настоящий, а проводить экспертизу никому и в голову не придет. Илайда тогда никому об этом не рассказала, даже любимой тете Гюзель: она стеснялась матери и собственной неспособности отказать ей. Она и так отдавала Джан большую часть своих карманных денег, постоянно покупала подарки, но мать не унималась, жалуясь то на стоимость лечения у дантиста, то на необходимость ходить на массаж или купить что-нибудь к зиме. Или к лету. Или к весне.

Теперь Илайда воспользовалась своим молчанием и на золотом дне поведала тете Гюзель, что все камни на браслете, сверкающем на руке ее матери, она давно подменила, а деньги истратила на всякую ерунду, в основном нужную Джан, и как же ей теперь быть, если муж и так грозит ей разводом, обнаружив каким-то образом ее компьютерный роман, а уж если он обнаружит подмену камней…

Через некоторое время после этого разговора браслет пропал. Тут Илайду охватила настоящая паника: она была уверена, что браслет взяла Гюзель, чтобы показать его ее мужу, но это полбеды, пусть показывает, камни-то все как один настоящие. А если она задумала что-нибудь другое? Может, она сначала сама захочет убедиться, что камни ненастоящие, а ювелир сообщит ей, что это не так. И что она сделает? Вдруг действительно подменит камни, чтобы наказать Илайду, затеявшую эту игру?

Ей удалось выйти из гостиной и обыскать сумку тети Гюзель и проверить карманы ее куртки, но браслета она не обнаружила. На столике перед журналисткой лежал ее телефон, никаких ридикюлей и кошелечков она не признавала. Но вдруг она просто сунула его в карман?

– И тут мне стало просто дурно! Вы только представьте себе, что подумал бы Энвер! Он и так-то! Я-то хотела всего-навсего подсунуть ей явную неправду, которой больше уж точно никто знать не мог, и проверить, скажет она об этом Энверу или нет. Потому что это она ему сказала про чат, больше некому! Но я хотела ее поймать, ведь про чат она тоже могла сказать, как вы: типа он сам нашел. А тут бы ей было не отвертеться!..

Но браслета не было, Гюзель кому-то звонила и посылала сообщения, и Илайда совершенно пала духом. Вдруг ее муж уже обо всем проинформирован, а браслета, который доказал бы ложность анонимных (она была уверена, что анонимных!) обвинений, и след простыл. И тут…

– Даже не знаю, как вам объяснить, такое редко бывает… это, знаете, как, например, в этом фильме… там Майкл Дуглас… «Безупречное убийство», кажется?.. Там в самом начале он так смотрит на свою жену, что сразу понимаешь: он ее хочет убить, и не просто хочет, а уже планирует, как это сделать. Всего один взгляд такой – а потом весь фильм про то, как он ее на самом деле любит, и все ей прощает, и вообще он хороший, а она плохая, и только в самом конце выясняется, что тот, первый, взгляд был правдивым. В жизни так почти не бывает, правда, чтобы взгляды что-то ясно говорили… У меня, кроме этого случая, только один раз так было: я сразу поняла, что Энвер хочет на мне жениться, еще до того, как они сватов прислали.