Трое представителей городского совета медленно улыбнулись.

– Это стало бы большим облегчением для всех, кто связан с портом.

– Вот и хорошо, – улыбнулся и Калигула. – Я отдам соответствующие распоряжения еще до своего отъезда на север. Хочу, чтобы к следующему лету эта проблема была решена.

– Благодарим, император!

Калигула опять вернулся к разглядыванию акватории. Я встала поближе и облокотилась о край стены рядом с ним.

– Гай, Риму тоже нужно внимание. Ты не думал об этом? – (Он обернулся ко мне с удивлением в глазах.) – Ну, – стала вспоминать я, – говорят, некоторые районы плохо обеспечены водой. Наверное, заботливый взгляд императора им тоже не помешал бы.

Он лукаво прищурился:

– Так-так, Ливилла. Тебе недостаточно было женить меня, вытащить из моей виллы и вывести на публику? Теперь ты хочешь вернуть меня в Рим? Я-то всегда считал, что из нас лучше всех манипулирует людьми Агриппина, а ты предпочитаешь держаться в стороне. Но, как вижу, ты брала у Пины уроки, а?

– Вилла сослужила тебе неплохую службу. Ты увез туда свою скорбь и воспоминания, так пусть же вилла и остается той усыпальницей, в которую ты превратил ее, а ты возвращайся обратно в мир людей. У тебя есть жена, цель и империя. Я не позволю тебе сойти вслед за Тиберием в свой личный рукотворный Тартар.

– Ладно, Ливилла, – рассмеялся он. – Как только игры закончатся, я съезжу в Мессину и Регий, чтобы уточнить планы насчет порта, а затем мы вернемся в Рим, где ты сможешь предъявить меня народу и опять сделать настоящим правителем. Рада?

Да, я была рада – впервые с того дня, как умерла Друзилла.

Я вздрогнула и плотнее запахнула на себе толстую шерстяную накидку, поглядывая на небо и ожидая, что первые снежинки вот-вот обожгут мне холодом лицо. Рядом рассеянно крякнул Калигула. Мы стояли почти на самой вершине Эсквилинского холма, окруженные, как обычно, преторианцами, но на сей раз имели больше личного пространства благодаря подиуму, построенному специально для этого случая.

Вокруг нас расстилалась огромная строительная площадка. Исчезли многочисленные ветхие деревянные инсулы, в которых ютилась беднота. Еще недавно они торчали из земли уродливыми пальцами, бросающими вызов богам: ну что, посмеете наслать на нас одну-единственную искру, которая подожжет целый город? О, каким же злорадством исполнился Гай, когда узнал, что одно из таких зданий, выкупленных у владельцев и разрушенных ради нового строительства, принадлежало несговорчивому сенатору Сабину. Особое удовлетворение Калигула испытывал оттого, что сам он не имел никакого отношения к распоряжению о сносе. Дом старика выкупили – по заниженной цене – и разрушили по замыслу какого-то инженера и по приказу того самого сената, в котором Сабин столько лет заседал.

Легко было представить, как Сабин, служащий теперь наместником Паннонии, колотит кулаками по стенам своего дворца, возмущается несправедливым решением и более всего желает обвинить во всех несчастьях исключительно императора. Но не может. Калигула обозначил цель и обрисовал общую суть проекта, но все конкретные детали и решения исходили от инженеров и администраторов.

Я опять покосилась на хмурые тучи у нас над головой. Они грозили скорым снегопадом и скрывали горизонт, мешая осматривать ландшафт. На возвышении, примерно в ста шагах, протянулись каменные каналы, несущие в город воду, без которой он не выжил бы. Акведуки Юлия, Марция и Марция Тепула, один поверх другого, шагали огромными аркадами от городских границ к своим пульсирующим источникам. И теперь еще один, грандиознее трех первых, потечет в сходном направлении, даже на некоторое время сольется с ними и затем ответвится примерно в том месте, где стояли мы с Калигулой. Акведук Августа понесет воду из нескольких мощных ручьев, бьющих высоко в долине реки Анио за Тибуром. А еще один акведук под названием Анио Новус будет брать воду прямо из реки Анио ниже по течению. Два эти акведука встретятся где-то около города и вместе пойдут в то место, куда я теперь смотрела.

Далее новые акведуки пересекут свежий шрам на теле города – тот самый участок, где снесли все здания и выскребли почву до скальной породы, – и понесут воду дальше к огромному резервуару за нашими спинами, высотой в десять человек и состоящему из пяти емкостей. Оттуда отведут воду для повышения давления в старых акведуках. Значительное улучшение в подаче воды – огромное облегчение для тысяч горожан. Это был поистине гениальный замысел.

Пройдет еще много лет, прежде чем живительные струи потекут по новым водоводам к жителям Рима, но до чего волнительно было думать, что в этот самый момент, в сорока или пятидесяти милях отсюда, замечательные инженеры из легионов делают запруды и отводят потоки. А когда они будут готовы, вода хлынет и забулькает по трубам с самым крошечным наклоном, который только можно вообразить, чтобы заполнить бассейны в городе. И вдоль будущего пути воды уже сейчас люди копают каналы, прорубают в скалах туннели и строят величественные летящие мосты, чтобы вода могла пересечь низины.

Все, чтобы привести воду сюда.

А другие инженеры трудятся над подготовкой почвы на Эсквилине для финального отрезка аркад.

Пока я мигала и щурилась, стараясь разглядеть то, что уже сделано, и представить, что еще предстоит сделать, к нам приблизился солдат с громой – измерительным инструментом, которым пользовались инженеры и землемеры. Он переговорил с преторианцами, охраняющими нас, и его быстро провели к императору. Легионер остановился в нескольких шагах от нас и низко поклонился. Двое телохранителей со свирепыми и подозрительными лицами не спускали с него глаз. Калигула пожевал губы и потом решительно спрыгнул с подиума и подошел к солдату. К удивлению – и неодобрению – преторианцев, он велел им отойти, а сам обратился к легионеру:

– Ну, как идет работа?

Солдат ухмыльнулся без малейшего следа робости, что мне показалось необычным.

– Идет, мой император. Со всем уважением… я тут как раз собирался сделать последний замер перед тем, как мы расчертим все линии, но подумал: ведь это же проект нашего славного цезаря, наверняка ему будет приятно самому подать сигнал о том, что все готово к началу строительства.

Калигула расплылся в широкой улыбке и по-свойски положил руку легионеру на плечо. Несмотря на удивительно смелые речи, солдат все-таки занервничал, когда оказался в непосредственной близости от императора. Но Гай уже вел его к инженерам и увлеченно говорил о визирах и фундаментах. Преторианцы почтительно отступили с их пути, и брат со своим новым другом достигли нужного места. Солдат передал императору свою грому – шест, увенчанный опрокинутым крестом, к четырем концам которого были подвешены свинцовые отвесы. Калигула принял инструмент и аккуратно установил в последней размеченной точке. Хотя я не слышала, чтобы солдат давал какие-либо указания, и не могла вспомнить случая, когда бы у брата была возможность научиться применять этот инструмент, Калигула действовал уверенно. Нацелив грому на новое строение – резервуар, – он отошел на несколько шагов в ту сторону, оттуда посмотрел на выставленный инструмент и вернулся, поправил расположение отвесов и быстрым жестом велел инженеру, стоящему возле резервуара, сдвинуться на два шага влево. Удовлетворенный результатом, император кивнул, и это послужило сигналом для его напарника: он воткнул окрашенный столбик в почву, отмечая точку вхождения акведуков в гигантскую цистерну.